Поэма «Возмездие» отразила на себе тяжелый кризис, пережитый Блоком в 1910–1911 годах. В годы разложения символизма ему казалось, что лирическая тема его жизни и поэзии исчерпана. Романтик отрекался от романтизма, искал новой — трезвой и суровой — жизни, нового — реалистического— искусства. «Ветхий человек» должен был умереть, чтобы «новый» мог воскреснуть. Но ни смерти, ни воскресения не было. Вместо всенародного эпоса «с мировым обхватом» поэт написал автобиографическую поэму. Возвращение к классическим формам пушкинских строф не было созданием нового реалистического искусства. Блок мечтал об эпическом величии, о классической архитектуре, жизненной полноте, гармонии и мере, о всех чудесных дарах Аполлона. Но он был обречен другому богу — Дионису, — его музыке, его священному безумию, его эротическому исступлению. Он был гением и жертвой романтизма.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ДРАМА «РОЗА И КРЕСТ» (1912–1913)

Закончив первую главу «Возмездия», Блок читает ее в небольшом кружке у В. Иванова. Городецкий описывает это чтение: «Поэма произвела ошеломляющее впечатление. Меня она поразила свежестью зрения, богатством быта, предметностью — всеми этими запретными для всякого символиста вещами. Но наш учитель (В. Иванов) глядел грозой и метал громы. Он видел разложение, распад как результат богоотступничества, номинализм, как говорили мы немного позднее, преступление и гибель в этой поэме. Блок сидел подавленный: он не умел защищаться. Он спорить мог только музыкально. И когда Вячеслав пошел в атаку, развернув все знамена символизма, неофит реализма сдался почти без сопротивления. Поэма легла в стол, где пробыла до последних лет, когда Блок сделал попытку если не докончить, то привести ее в порядок».

Пролог и первая часть «Возмездия» появляются в «Русской мысли» в 1917 году. Над второй и третьей главой поэт работает в последние дни своей жизни (июль 1921 года).

«Неофит реализма», по выражению Городецкого, сразу почувствовал, что поэма ему не удалась, и надолго потерял веру в свои творческие силы. В дневнике он беспощадно судит свое «писательство». Первая запись 1912 года (2 января) начинается словами: «Господи, благослови!» «Когда люди долго пребывают в одиночестве, например, имеют дело только с тем, что недоступно пониманию „толпы“, как „декаденты“ 90-х годов, тогда — потом, выходя в жизнь, они оказываются беспомощными и часто падают ниже самой „толпы“. Так было со многими из нас… Для того, чтобы не упасть низко… для этого надо иметь большие нравственные силы, известную „культурную избранность“, ибо нравственные фонды— наследственны… Пишу я вяло и мутно, как только что родившийся. Чем больше привык к „красивостям“, тем нескладнее выходят размышления о живом, о том, что во времени и пространстве. Пока не найдешь действительной связи между временным и вневременным, до тех пор не станешь писателем, не только понятным, но и кому-либо и на что-либо, кроме баловства, нужным».

1912 год проходит для Блока под знаком шведского писателя Августа Стриндберга, с произведениями которого познакомил его Пяст. В архиве поэта сохранился набросок «Ибсен и Стриндберг»; в нем намечена контрастная характеристика двух северных писателей.