Вскоре в кустах начали грызню собаки, деля брошенные им внутренности. Забурлил котел над огнем.

Князья отдыхали, тихо беседовали. Брячислав, начавший привыкать к мысли, что князь едва ли не сыном ему скоро станет, поучал тихонько:

— Ты, Александр Ярославич, никогда не забывай: супротив нескольких врагов сразу не устоять. Ищи рати с ними поодиночке. Вот возьми того же великого князя литовского, Миндовга. Ему пуще тебя враги — рыцари ливонские. Они ж и тебе недруги самые лютые. Вот и поищи на этом с Миндовгом союза. Не забывай, что предки его из рода нашего, Изяслава Владимировича.

— Неужто и родня еще?

— Да десятая вода там, а все ж для союза зацепка есть.

Тут явился перед князьями ловчий Яков с дымящимся на широкой тарелке сердцем тура.

— Ну, Александр Ярославич, — почти торжественно сказал он, — укрепляй сердце свое сердцем храброго тура, коего уязвил ты в честной схватке. Твой первый удар, твой и первый кус.

— Спасибо, Яков. Коли б не ты, может, и удара того б не было. Ты же его на удар вывел.

Ловчий не смутился от княжеской похвалы, смотрел в глаза открыто и гордо. Ответил коротко:

— То моя работа, князь.

Александр отрезал от вареного сердца кусочек, прихватив ножом, понес ко рту. Брячислав отрезал себе лишь после того, как Александр проглотил первый кус. Старый князь не хотел нарушать обычая, по которому первым начинал есть тот, кто нанес смертельный удар зверю. Когда ловчий отошел, Брячислав сказал Александру:

— Яков не токмо в ловах искусен, но не менее того в ратоборстве.

— Добрый муж, добрый, — поддакнул Александр.

— Ну уж, чтоб тебе совсем приятно было, скажу, что записан он за княжной.

Князь Александр вдруг засмеялся и никак остановиться не мог.

— Ты чего? — удивился Брячислав.

— Ой, Брячислав Василькович, — махал рукой Александр. — А я-то… Охо-хо… я-то грешным делом уж подумал, а не попросить ли мне и его у тебя заодно.

Александр хохотал, и, глядя на него, постепенно заражаясь, начал смеяться и Брячислав. Их смех разносился далеко по лесу, дивя слуг и ловчих: «Эх-хе-хе, грешно ведь эдак-то во все горло. Того гляди, нечистый через рот влетит. Эх-хе-хе».

XV

ГОРЬКИЙ ВЕНЕЦ

Слукавила ли великая княгиня Феодосья Игоревна, или впрямь прихворнула в пути, но не доехала она до Полоцка к сыну на свадьбу. Остановилась в Торопецкой крепости, а к Александру гонца послала со слезницей. Так, мол, и так, растрясло старуху в пути, хвораю, но благословить хочу молодых за себя и за батюшку, а посему пусть не обидятся полочане, если венчанье здесь, в Торопце, будет.

Желание великой княгини — велению равно.

Князя венчать должен епископ. В Торопце епископа своего не было — град невелик. Отрядила за ним Феодосья Игоревна людей аж в Смоленск.

Пришлось Брячиславу Полоцкому со всем гнездом своим в путь-дорогу отправляться, захватив с собой и младшую дружину.

Скакал князь вместе с будущим зятем своим стремя в стремя. В долгой дороге много беседовали, тревожась за землю Русскую, обещая друг другу верность во всем.

При встрече Александр обнял мать, спросил с искренней заботой:

— Что с тобой?

Феодосья Игоревна словно и не слышала вопроса, поцеловала сына и к невестке повернулась. Приветила ее, поцеловала. Обнялась и со сватьей, пустив слезу, как положено.

Александр думал, что не слышала мать его вопроса. Но, едва остались они одни после обеда, Феодосья Игоревна сама начала:

— Спрашиваешь, сынок, что со мной? Устала, конечно, в пути я.