— Разделывайте, — сказал он подскакавшим дружинникам, смотал аркан, вскочил в седло и на крупной рыси подъехал к наблюдавшим за незнакомой охотой товарищам.

— Молодец, — улыбнулся Олексич. — Первый раз степную охоту вижу. Ловко.

Потом они сидели у костра, ели нежную, чуть поджаренную на угольях оленину и говорили об охоте. Собственно, разговор вели Андрей да Сбыслав, азартно перебивая друг друга, а Олексич, слушая их, удивлялся странному сходству двух совершенно посторонних молодых людей. Не внешнему, а скорее внутреннему. И поймал себя на мысли, что Сбыслав хочет и, когда нужно, умеет понравиться, но мысль эта была для него почему-то неприятной.

На следующее утро они приехали в Полоцк, где были встречены с почётом и почти родственным вниманием. После доброго разговора с тремя официальными представителями жениха Брячислав устроил большой пир, выкатив бочку вина для челяди. Однако Александры на пиру не оказалось, а появилась она лишь в самом конце в окружении трех злющих бабок от сглазу. Они поговорили с нею около часа (в основном говорил Гаврила Олексич, Андрей таращил хмельные глаза, а Сбыслав предпочитал улыбаться да помалкивать) и пришли к единодушному выводу, что невеста весьма красива, умна, добра и улыбчива. И с этим общим впечатлением и отбыли в Новгород на третий день. Неблизкая дорога, попутные охоты и вечерние беседы у костра ещё более сблизили всех троих, а на подъезде к великому городу порывистый княжич предложил Сбыславу:

— Старшим дружинником пойдёшь ко мне? Воеводой сделаю и боярство пожалую.

Ответить Сбыслав не успел. Успел только покраснеть да обрадоваться до сердцебиения.

— Нет уж, князь Андрей, хоть и лестно твоё предложение, — усмехнулся Гаврила Олексич. — Александру, как старшему, первое слово принадлежит, и я ему это посоветую. Да и батюшка твой, как мне известно, того же хочет.

Александру было обо всем доложено, но не хором, а каждым по отдельности: хоровых докладов князь не любил. О чем говорили княжич и Гаврила, Сбыслав не знал, потому что был принят третьим, но своё мнение о невесте у него имелось.

— Что хороша невеста твоя, как цвет весенний, тебе, князь Александр, уже сказали. А я добавлю только, что умна она, добронравна и очень к себе располагает.

— Беру тебя в свою дружину, — сказал Александр. — А воеводой и уж тем паче боярином моим стать, то только от тебя зависит.

И неожиданно одобряюще улыбнулся.

О дне свадьбы условились быстро, но о месте её договориться оказалось труднее. Брячислав не без оснований настаивал, чтобы торжество это отмечено было в Полоцке, на родине невесты, но Александра этот выбор никак устроить не мог.

— Мне не в Полоцке княжить, а в Новгороде. А новгородцы — люди обидчивые.

— А не там и не там, — разрешил спор Ярослав. — Венчайся в Торопце, а свадебный пир закати в Новгороде. И все будут довольны, даже Брячислав. Подуется да и отойдёт.

Так и сделали, и в Новгород князь Александр въехал с законной женой Александрой, когда там к пиру готовились. Но ещё до пира пожелал принять благословение новгородского владыки Спиридона, после чего нашёл время с ним уединиться.

— Мудро поступил, князь, — сказал владыка, — И не столь потому, что новгородцев не обидел, сколько потому, что новости у меня неутешительные. Папа Римский Григорий Девятый буллу шведам направил. Дорогонько та булла мне стала, однако точную копию имею. В булле сей Папа жалует шведам льготы франкских крестоносцев, если они оружно выступят против финнов и Господина Великого Новгорода.