Если бы Моран меня сейчас видел. Если бы понял, как сильно напугана, в каком смятении нахожусь. Какие чувства меня обуревают.

Если бы был рядом…

— Александрин! — Стук повторился. Ему вторил окрик, ещё более громкий и нетерпеливый.

Стоило прикрыть глаза и мысленно нарисовать любимый образ, как в душе появился лучик надежды. Меня охватило радостное волнение, немного заглушившее тревожное предчувствие.

Почему бы и нет? Стоит попробовать.

Раз уж мне удалось справиться с охранными чарами Стража, раз я владею силой морров и как-то ухитрилась управлять големом, вполне возможно, сумею заглянуть и в зазеркалье.

— Александрин! — дверь ходила ходуном. Кажется, на помощь разошедшейся не на шутку родительнице пришёл Кантен, и теперь таранил плечом хлипкую створку.

Постаралась абстрагироваться от назойливых криков и сосредоточилась на своей силе. Подумала о доме. О своём новом доме, в котором пережила столько счастливых мгновений, затмивших все горести и разочарования. В котором впервые почувствовала себя желанной и любимой.

В котором мечтала оказаться снова. Мечтала горячо, всем сердцем, до дрожи, вдруг охватившей тело. До изнеможения, пришедшего ей на смену, когда я вытолкнула из себя всю магию, всю силу, на какую только была способна, и решительно шагнула навстречу своему отражению, смазанному, растекающемуся, словно расплавленное олово.

— Александрин!!! — Возглас баронессы отразился от зеркала, сомкнувшегося за моей спиной.

Страж был болен, но он этого не осознавал. Не догадывался, что стал пленником собственного разума. Отравленного колдовским ядом.

Из последних сил боролся он с искушением отправиться за Александрин. Держать её при себе до самого ритуала. А потом с её помощью вернуть Серен.

Его Серен. Именно эта мысль заполняла сознание мага последние месяцы. Именно она руководила его помыслами и поступками. Именно ею он жил.

Словно зверь, загнанный в ловушку, метался Страж по пустынной галерее королевского дворца, борясь с желанием оставить службу и сию же минуту отправиться в Луази.

Не способный справиться с душившими его эмоциями, де Шалон зарычал. Остервенело ударил кулаком по мраморной пилястре, обрамлявшей высокое зеркало, тщетно пытаясь выплеснуть наружу полыхавшую в груди ярость. Ярость на себя, на девушку, которую сам же и отпустил.

А она так легко согласилась уехать.

Последние дни превратились в изощрённую пытку. Чувства, обуревавшие Стража, сплелись в тугой клубок противоречий, и Морану уже было не понять, кого он жалел, а кого любил. Кого хотел спасти и защитить.

А кого погубить.

Маг горько усмехнулся. Слишком поздно забрал он у Ксандры кулон. Напитанный чарами камень стал прежним: ярко-зелёный турмалин в старинной золотой оправе. А это значило, что силой Серен, все эти месяцы хранившейся в артефакте, теперь владела Ксандра.

Настало время проведения ритуала.

— Моран!

В настенных канделябрах колыхнулось пламя, рябь побежала по зачарованной поверхности зеркал. Страж и раньше догадывался, что старуха была вхожа в королевские чертоги, а теперь убедился воочию: ведьма Берзэ стояла перед ним в пустынной, объятой сумраком зеркальной галерее и держалась так, словно это она была королевой, и всё, что её окружало, принадлежало ей.

— Я ждала тебя. Всю прошлую ночь. Тебя и девчонку. Почему её не привёл?

— Александрин не заслуживает смерти. Найди другую жертву, — голос мага охрип от напряжения. Он уже чувствовал, что близок новый бой. Бой с самим собой.

Ведьма приблизилась к Стражу вплотную. Из-под низко надвинутого тёмного капюшона сверкнули злостью бесцветные, со старческим бельмом глаза.

— Глупец! Нет и не может быть никакой другой жертвы.