– Вы поклонник художника Жерико. Так почему бы вам не снять экранизацию «Страстной недели» Луи Арагона, в котором рассказана его жизнь?

– Если вы согласитесь стать моим сопродюсером, охотно. Ведь ваш журнал неплохо продается (смеется). «Страстная неделя» обошлась бы очень дорого, а барыш был бы наверняка невелик! Ведь кино – это искусство. И промышленность.

– Намерены ли вы сами поставить фильмы, в которых бы не выступили актером?

– Да. Я мечтаю о фильме без моего участия. Я наверняка его сделаю, только не знаю когда. Мне приходится заниматься столькими вещами сразу!

– Ваш приход в режиссуру произошел как-то странно. В рекламном ролике даже не было сказано, что вы постановщик. А ведь появление Делона-режиссера – это событие. Вы же словно хотели, чтобы это прошло незамеченным.

– Уж я такой. Я не буду ставить точки над «i». Делон-режиссер просто ставит себя на свое место по отношению к Делону-актеру. Быть может, это такая форма стыдливости. Думаете, если я написал в титрах фильма Стора «Делон представляет», то почему бы не тут? И не правы. Я рассуждаю иначе. Я не собираюсь выставлять себя напоказ. Я просто помещаю себя на свое место.

– В вашей карьере смущает тот факт, что вы регулярно флиртуете со своей обычной репутацией. Словно сыграв в «Непокоренном», «Учителе», «Нашей истории», вы больше не хотите быть красивым, сильным, победителем…

– Дело не в том, что я не хочу выглядеть красивым. Ведь я актер. Смысл существования актера как раз в том, чтобы играть разные роли, любых героев. Иначе надо менять профессию. Мне не интересно сниматься только в картинах типа «Слово полицейского», демонстрировать Делона, изображать Делона с его физиономией… Мне интересно играть сложные роли, типа Шарлю или в «Нашей истории». Иначе я бы пошел иным, более легким путем. Ставил бы себе полары, и быстро бы все кончилось. Зритель бы пресытился. Нельзя же подавать все время одно и то же блюдо!

– Мы это почувствовали после «Господина Клейна».

– Надо понять, что нельзя делать кино для кучки зрителей. Надо заинтересовать все категории зрителей. Пусть они все решают.

– Верно. Но в истории вы останетесь благодаря «Леопарду», «Рокко», «Нашей истории», Шарлю…

– Я такого же мнения. Но с нами согласятся человек сто, а для сотни нельзя снимать кино. Или уж на узкой пленке с приглашением на просмотр этой сотни людей. Фильм снимается для народа, народ выбирает главу государства. Только не для полдюжины интеллигентов – левых и правых. «Премьер» и «Экспансьон», «Уэстр-Франс» и «Форчун» читают разные люди. Так вот, мир существует не только благодаря чтению «Форчун».

– Есть фильмы, о которых вы сожалеете, что снимались в них?

– Ни одного. Я никогда не снимался по принуждению, ради заработка.

– Подчас, слушая популярную личность, коей вы являетесь, вспоминаешь героя «Леопарда». Он начинает с бунта и кончает защитником порядка, становится столпом общества. Вы начали с ролей бунтарей, опасных для безопасности людей, а теперь защищаете порядок и традиционные ценности.

– Увидите, каким защитником я являюсь в «Слове полицейского» (смех)! Нужно постоянно меняться вместе с жизнью. В пятьдесят лет нельзя быть похожим на двадцатилетнего. Следует прислушиваться к жизни, меняться вместе с ней.