|
– Иван вздохнул, собираясь возвращаться к машине… и тут ему вдруг показалось, что контуры здания начали расплываться, терять незыблемую железобетонную чёткость. Так бывает, когда на глазах слезы, но он-то и не думал пускать слезу! «Что за хрень?!» Скудин, выругавшись, моргнул, и башня сразу сделалась привычной, вновь превратившись в угловатый пятнадцатиэтажный огарок. Остов, сделанный из особо прочного бетона и бронированного стекла и оттого частично устоявший перед огнём… «Никак уже глюки пошли?» Иван тронул влажную плиту, почувствовал шероховатость бетона, с облегчением вздохнул… и вдруг услышал человеческий голос.
– Эй, а это кто там нужду в общественном месте справляет? Вот я тебя сейчас по мелочи!!! [163] Орали с противоположной стороны улицы. Хриповато, начальственно. С некоторой долей иронии. Тембр голоса, артикуляция и интонация показались Скудину знакомыми. Усмехнувшись, он не торопясь повернулся… Он уже знал, кого конкретно увидит. И точно. Участковый майор Собакин был пьян ещё со вчерашнего, но улыбался и приветственно делал Скудину ручкой. На плечах его красовались новенькие капитанские погоны. «Капитанские?..» – А я тебя сразу признал, даже со спины. – Милиционер перешёл улицу и протянул Скудину цепкую короткопалую ладонь: – Ну, давай краба, гад ты ползучий, несчастье всей жизни моей. Сказано это было с такой естественностью и прямотой, что Кудеяр, давно, кажется, отвыкший удивляться каким-либо человеческим проявлениям, не удержался: – А чего это ты меня за гада-то держишь? – Не «держу», ты и есть гад ползучий. – Собакин вызывающе оскалился в дружелюбной улыбке и начал обосновывать свою точку зрения. – Ты мне двух клиентов подкинул? Скажешь, не ты? Говорил, подполковника отвалят и начальником отдела сделают? Говорил! А они, едрёна вошь, депутатскими помощниками оказались. Слыхал, может, Хомяков такой? Всё за науку радеет?.. А потому мне за них отвалили не подполковника, а звездюлей. Вот, сделали капитаном… Хорошо, не педерастом. Клавдии Киевне через это дело не смею на глаза показаться, боюсь, презреет меня… Ну не гад ты ползучий после всего, а? – Нехорошо получилось, – искренне огорчился Иван, впрочем, добавив про себя: «Да пусть это у тебя в жизни будет самое большое несчастье… капитан». И похлопал участкового по плечу. – Заживёт. Главное, педерастом не сделали. «Хотя один раз – не педераст». Насчет депутатовых помощничков – а вот это, пожалуй, можно было даже предугадать. Избранников народа без «крыш» у нас нынче, говорят, не бывает. Надо же им, избранникам, деликатные проблемы решать. А то как же. – Так, значит, ошибку свою признаёшь? – От полноты чувств участковый высморкался на забор, прямо на безнадёжно устаревшую надпись «Борис – борись!». – Тогда живи. Я ведь увидел тебя, обрадовался страшно, ну, думаю, ща гада и пристрелю. А ты, оказывается, человек. Живи, короче. – Вот спасибо, – буркнул Иван. Происходившее начало ему надоедать. – Спасибом не отделаешься. По такому случаю выпить надо! – Просияв, Андрон Кузьмич сделал приглашающий жест в сторону общественного туалета, надземная часть которого виднелась за ближайшим углом. От перспективы распивать спиртное с Собакиным в таком заведении (откуда, спрашивается, брала начало вонючая река на асфальте?..) Кудеяра, мигом вспомнившего далёкие джунгли и яму с дерьмом, внутренне передёрнуло, но он ничем своего отвращения не показал. |
