Когда уже чокнулись за «новорожденную» и собрались налить по второй, чтобы должным образом почтить Машиного poдuтеля, в запертую (по случаю нелегальщины) дверь деликатно постучали с той стороны. Молодежь бросилась прятать рюмки, а папа напустил на себя независимый вид и лично отправился открывать. Кому, как не начлабу, и случае чего отмазывать сотрудников от разгневанного начальства!

    Шелкнул замок, и стало ясно, что действовать придётся по худшему из мыслимых вариантов. Ибо на пороге стоял лично заместитель директора по режиму. А в глубине коридора просматривалась троица его ближайших подручных. Могучие парни переминались, ни дать ни взять «болея» за своего командира. «Можно к вам?» – дипломатично спросил Скудин, хотя мог бы войти и не спрашивая, и папа потом говорил, что почувствовал себя носом к носу с вампиром, которому, как известно, вначале требуется приглашение. «Прошу…» – буркнул он, отступая с дороги. «Приятного аппетита, – пожелал Иван всем присутствующим. И… извлёк из-за спины розы. Целый букет нежно-лососёвых, нравившихся (и откуда узнал…) имениннице. – Поздравляю вас, Марина Львовна, с днём рождения, – продолжал он улыбаясь, но глаза почему-то были настороженные и тревожные. – И ещё… позвольте сделать вам… предложение. Выходите за меня замуж! »

    «Что?!!» – ахнула Маша.

    Но внутренне, чёрт побери, нисколько не удивилась…

    Скудин наконец выбрался на берег. Полотенце ему было без надобности. Гимнастика, отжимания на кулаках, бой с тенью, которая в итоге наверняка угодила в свою теневую реанимацию… Маша долго смотрела на мужа, любуясь, потом вспомнила, что надо было сделать одну вещь.

    Дурацкая по здешней жизни городская привычка – таскать с собой кошелёк, а вот пригодилась. С самым серьёзным видом она разыскала золотистый новенький гривенник и бросила к подножию валуна: «Ваше благородие, владычица Выгахке… нижайше прошу вашего пардона, поелику аз есмь засранка и дура. Зело вельми понеже и паки. – Бессмертный „Иван Васильевич“ упopно лез ей на ум. – Не корысти ради, а токмо волею…» Господи, какая дичь, хорошо хоть, что мысленно, Иван не услышит и не засмеет. А если серьезно, то, конечно, дура, уехала, с отцом даже не попрощалась. Гордая, самостоятельная. вылетевшая из родительского гнезда, заневестившаяся дочка-красавица. Засранка неблагодарная…

    …В общем, чудесные лососёвые розы обратно в скудинскую физиономию не полетели. «Таких ребят полно! А ты!..» – возмущался папа несколько времени спустя, когда «Иван Степанович» превратился в «Ваню» и даже «Ванечку» и повадился чуть не ежедневно похищать Марину после работы, так что домой она возвращалась иной раз за полночь. Возвращалась с сияющими, между прочим, глазами. «Он же натуральный головорез! Дуболом!.. Мокрушник на государственной службе!.. – рокотал Лев Поликарпович. – Да что ты в… гестаповце этом нашла? Когда доктора и кандидаты кругом…»

    «За кандидата наук, если помнишь, я уже выходила!» – отбивалась Марина. Её жизненный путь действительно ознаменовался недолгим и неудачным браком с сыном старого папиного товарища, талантливым математиком. Машу, собственно, и привело под венец в основном глубокое уважение к Володиной одарённости. Шесть месяцев совместной жизни, в течение которых он то и дело перебивал её на полуслове, ибо способен был рассуждать только о любимых проблемах кодирования, расставили все точки над «ё». Молодые люди развелись без разменов квартир, скандалов и слез, оставшись друзьями.