– Согласен, – ответил Алексей, – но предупреждаю: меня трудно слушать. Я читаю кое-как…

Они сели вокруг стола под медной люстрой. Елена Федоровна сняла передник и взяла вышивание. Жар-птица была почти готова. Оставалось только наметить когти загадочной птицы. Иголка мирно скользила по канве. Редко куривший Георгий Павлович зажег сигарету. Прикрыв глаза, он вновь оказался в России. Алексей открыл книгу и неожиданно вспомнил разговоры с Тьерри. «Война и мир» – и это началось с Тьерри. Повсюду Тьерри! Сдерживая слезы, он начал читать.

Как это ни странно, но первые фразы в книге были на французском. 1805 год. Светский разговор в салоне придворной дамы Анны Павловны Шерер. Однако сразу же следовал русский текст. Алексей принялся с трудом расшифровывать слова. Но чем дальше он читал, тем увереннее чувствовал себя. Дикция становилась более четкой, глаз быстрее улавливал смысл напечатанных строк. Загадочное единение установилось между его монотонным голосом, читавшим прозу Толстого, и чем-то очень теплым и дорогим, затерявшимся с детских лет в Москве в самой глубине его сердца. Этот язык был знаком ему, он вновь его открывал, он любил его. Мгновение спустя, подняв глаза от страницы, он увидел родителей, с благодарностью смотревших на него.