Он остановился.

— Артур сказал, что я буду оставаться здесь, пока буду жива. А это значит, что тебе необходимо часто делать подпитку. Может, правильней начинать по-хорошему.

Лукас мертвой хваткой вцепился в веревку. Его бицепсы вздулись. И веревка лопнула на части. Карина вздрогнула.

— Если ты пытаешься запугать меня — так слишком поздно. Я уже напугана так, что больше некуда.

— Я не пытаюсь тебя напугать тем, что закусаю до смерти, — сказал Лукас, сматывая веревку в тугой комок, несколько раз обернув вокруг конца ее кусок, и бросил его Карине в подол футболки. — Это на тот случай, если получится слишком грубо.

Она подобрала то, что было веревкой.

Лукас сел рядом и сказал:

— Артура не колышет твоя дочь. Я. Я гарантировал ее безопасность. Вы обе принадлежите мне.

Лукас наклонился, чтобы заглянуть к ней в лицо. Она ожидала ярости, голода, какой-то неистовой эмоции, но вместо этого увидела только устойчивое спокойствие.

— Я обещаю тебе, не имеет значения, что произойдет между нами, твоя дочь будет в безопасности. Я никогда не буду использовать ее против тебя. Все меня боятся, и никогда не будут над ней издеваться или плохо к ней относиться.

Карина с удивлением уставилась на него.

— Ты хочешь, чтобы все начиналось правильно, — сказал он. — Мы можем сделать это. Давай будем честными. Та сучка из гостиницы отравила тебя. Технически, она инфицировала тебя вирусом, при котором выделяется токсин в твою кровеносную систему. Для противодействия вирусу тебе необходим вырабатываемый моим организмом яд. Я уже раз тебя укусил, но потребуется несколько подпиток до того, как ты очистишься.

— Ты меня укусил?

— За левое бедро, — сказал он. — Я тогда был в атакующем варианте, а укус в любое другое место мог бы причинить слишком большой вред.

Она схватилась за ногу, пытаясь через джинсовую ткань нащупать рану.

— Это был очень быстрый укус, — сказал он, — для того, чтобы спасти тебя от смерти. Что было бы еще хуже.

Он был серьезен. А мысль о нем, напитывающемся ею, пожевывающем ее, была уж чересчур для созерцания.

— А вместо этого мы можем сделать переливание крови?

— Нет. В прошлом мы уже пытались, и потерпели неудачу. Существует некий, непонятный для нас, вид взаимоотношений между твоей кровью, моим ядом и моей слюной. Я должен напитываться тобой. Тебе нужен я, чтобы выжить, а ты нужна мне, чтобы, — он сделал паузу, — …чтобы противодействовать моему яду.

Он что-то не договаривал, она была в состоянии это ощутить.

В глазах Лукаса не было милосердия:

— Я — хищник, а мое тело знает, что ты — моя добыча. Твой страх возбуждает. Постарайся не быть такой испуганной. Не сопротивляйся. Чем больше ты вертишься и ноешь, тем более возбужденным я становлюсь. Если ты меня достаточно сильно возбудишь, то я разжую твои вены и прикончу тебя, затраханную, в луже крови. Я полагаю, что ты этого не хочешь?

— Нет.

— Тогда оставайся спокойной, — сказал Лукас. И, кивнув в сторону шнурка на коленях, спросил: — Ты уверена, что не хочешь быть связанной?

— Да.

Лукас растянулся на кровати, взял за талию Карину и потянул ее, низвергая напротив себя. Они расположились рядышком: ее попа прижалась к его паху, а спина — плотно к его груди. Как двое любовников. Как правило, она и Джонатан так лежали после секса. Извращенность положения заставила ее задрожать.

— Лежи спокойно.

Его руки плотнее притянули ее. Жесткий стержень его эрекции толкнулся ей в попу.