Другая система на этом этаже представляла собой собственное изобретение Ганна, чем он особенно гордился: «отслежка». Каждый раз, когда сотрудник пускал в ход свою электронную карту или вводил ее в приемную щель, чтобы открыть двери, в базу данных Ганна поступал сигнал. Компьютер имел возможность проанализировать все передвижения этого сотрудника за прошедший месяц и сравнить с данными предшествовавших двенадцати месяцев, обратив внимание на любые изменения, которые следовало бы проверить.

Менее сложный аспект системы отслежки Ганна включал в себя возможность прослушивать из своего кабинета все телефонные разговоры, исходившие из здания «Бендикс Шер» или поступавшие в него, а также подслушивать все разговоры, которые имели место на территории компании. Кроме того, вся деятельность в лабораториях просматривалась по системе закрытой телевизионной связи.

Убедившись, что все идет нормально, он вернулся в свое комфортабельное логово на сорок восьмом этаже, закрыл двери, сел перед батареей экранов и приступил к следующему пункту своей неизменной еженедельной рутины: новые сотрудники.  Нажав на соответствующую клавишу, он вывел на экран список.

Имя Коннор Моллой было одним из трех, которые высветились в списке из двадцати имен. Ганн дал команду отследить операции Коннора с компьютером и увидел, что он практически не проявлял никакой активности. Утром – одно письмо по электронной почте от Чарли Роули и один выход на данные коллег. Он активировал функцию «отслежка» и проверил все вчерашние перемещения Моллоя. Они говорили, что Моллой провел по зданию аккуратный ознакомительный тур. Никаких поводов для беспокойства. Он снова вызвал список данных по коллегам Коннора и внимательно просмотрел его.

Чарли Роули получил самые высокие оценки у Коннора Моллоя. Ганн нахмурился. Роули долгое время был в его «тревожном перечне». Невозможно было представить, что человек со стороны в здравом уме может столь высоко оценить его. Это означало, что или способность Коннора Моллоя оценивать людей должна быть подвергнута сомнению, или же он хочет что‑то выдоить из Роули, или у него есть какая‑то причина для такого отношения.

Довольно обычное явление для новых сотрудников – давать коллегам высокие оценки, опасаясь возмездия. Им не стоило беспокоиться на этот счет – комментарии носили совершенно конфиденциальный характер, но конечно же они этого не знали. В действиях Коннора Моллоя не было ничего серьезного, из‑за них не вспыхнул предупредительный маячок и вообще не прослеживалось ничего драматичного, но тем не менее рядом с его именем появилась одна маленькая птичка. Ганн знал, что порой хватает такой вот маленькой отметки, из которой в конечном счете что‑то вырастает. И он уже чувствовал легкую неуверенность относительно этого нового американского юриста‑патентоведа.

В ней не было ничего конкретного, он не мог поднять на мачту никаких флагов расцвечивания, но за эти годы слежки он развил в себе инстинктивное отношение к людям, которые что‑то собой представляют, и этот инстинкт требовал не выпускать Моллоя из поля зрения.

Он вытащил на экран все подробности документов Моллоя и тщательно изучил их. Не подлежало сомнению, что у американца было безупречное образование. Стенфордский и Гарвардский университеты. Степень с отличием по биохимии. Два года изучения молекулярной биологии в Карнеги‑Меллоне. Снова Гарвард – три года в юридической школе, вступление в гильдию и затем экзамен по патентоведению. По окончании Гарварда его отловили «охотники за головами» из «Мерка», где он провел два года в отделе патентов.

«Мерк» был четвертой по величине фармацевтической компанией в мире. В ней были хорошие руководители, которые прилично платили.