Заняв свое прежнее место рядом с Рицотто, Чекотти посмотрел на стоявших перед ним девушек и Амедео.

— С самого моего приезда сюда я подозреваю о существовании какого-то заговора, имеющего целью направить меня по ложному следу. Я дал себя обмануть, так как не думал, что девушки из Фолиньяцаро способны лгать правосудию. Это была ошибка, но теперь все изменится, можете мне поверить. Тереза Габриелли, ведь вы не поджидали Россатти у выхода из кафе, как вы утверждали?

— Нет.

— Для чего вы сочинили эту историю?

— Я думала, что Сабина пошла прогуляться с Амедео, а ее возлюбленный гораздо более ревнивый и необузданный, чем мой.

— Значит, когда вы лгали, считая это вашим долгом, вы делали это для Сабины, а не для Россатти.

— Да.

— Сабина Замарано, теперь ваша очередь. Что вас побудило уверять меня, будто вы были в тот вечер с Амедео?

— Я люблю Амедео как брата, с тех пор как мы вместе ходили в школу. Я знала, что вы хотите его арестовать, знала также, что вы ошибаетесь, считая его убийцей. Тогда я решила вам солгать и уговорила Терезу поступить так же, чтобы сбить вас с толку, и выиграть время для тех, кто действительно старается найти убийцу Эузебио Таламани.

Маттео покраснел при этом намеке на свою неспособность.

— Синьорина Замарано, отдаете вы себе отчет в положении, в которое ставите себя, признаваясь, что вы преднамеренно пытались ввести в заблуждение правосудие?

— Теперь вы упрекаете меня за то, что я говорю правду? Вы преследуете Амедео, вместо того чтобы искать убийцу в ближайшем окружении убитого.

— Вы, может быть, думаете, что он сам себя вздул, прежде чем покончить с собой?

— Нет, но его мог избить кто-то, кому не нравилось, что он путается с Эуфразией после обручения с Аньезе.

Тереза перебила подругу:

— С Кларой…

Инспектор, теряя хладнокровие, стукнул кулаком по столу.

— Хватит! Эуфразия или Клара, какая разница? Кроме того, синьорина, вы забываете одно важное обстоятельство: мэтр Агостини был свидетелем драки между Таламани и Россатти.

Сабина и тут не растерялась.

— Дон Изидоро так опасался, что Амедео помешает помолвке его дочери, что был способен все это сочинить, чтобы наказать его за причиненные неприятности.

— Вы считаете нотариуса способным на лжесвидетельство?

Она спокойно посмотрела ему в глаза.

— Почему бы и нет?

— И сделать это только для того, чтобы отомстить Амедео Россатти?

— Или для того, чтобы покрыть поклонника Эуфразии.

Тереза уточнила:

— Клары.

— Хорошо, я допрошу и этих девушек. Если все будет идти как до сих пор, мне придется исповедовать всех барышень в Фолиньяцаро! А теперь, Амедео Россатти, поговорим немного о вас.

— О, я не настаиваю, синьор.

— Зато я настаиваю. Итак, вы создали с помощью этих молодых особ целый ряд премилых историй, имеющих всего один недостаток, правда, весьма существенный: все они ложные. Я тоже знаю одну историю. У нее, по сравнению с вашими, одно преимущество: она менее запутанная. Если разрешите, я вам ее расскажу.

— Прошу вас, синьор инспектор…

— Благодарю… Так вот. Жил-был в деревне Фолиньяцаро один нотариус. Он очень гордился своей дочерью, самой богатой наследницей во всей округе, а также одной из самых красивых. Он мечтал для нее о браке с молодым человеком, принадлежащим к их кругу, который в дальнейшем мог бы унаследовать его контору.