- Я никогда не видела ничего подобного, - согласилась Австралия, оглядываясь через плечо и наблюдая огненный след самолета. - Этот летательный аппарат сделан не по технологии Тихоземья, во всяком случае, не полностью. Это какой-то синтез. Одни части самолета выглядят как металлические, а другие кажутся стеклянными.

Бастилия подала мне руку, чтобы помочь снова встать на ноги.

- Ай, березовые почки! - выругался Каз, указывая на что-то. Я прищурился, опираясь на спинку стула, наблюдая, как самолет накренился и полетел в нашем направлении. Этот аппарат казался более маневренным, более точным, чем обычный реактивный самолет. Когда он развернулся к нам, его кабина стала светиться.

Не вся кабина. Только покрывающее её стекло. Я нахмурился, и мои друзья, казалось, тоже пришли в замешательство.

От обшивки кабины разрастался луч светящейся белой энергии, направленной в нашу сторону. Он ударил в одно из крыльев дракона, распыляя осколки льда и снега. Крыло, пойманное в тиски холода, застыло на месте. А затем из-за механизмов, пытавшихся заставить его двигаться, крыло разлетелось на тысячу кусочков.

- Линзы Морозильщика! - закричала Бастилия, в то время как Драгонавт шатался.

- Там не было Линз, - сказала Австралия. - Выстрелили из стеклянной обшивки кабины.

- Невероятно! - произнёс Каз, держась за своё сиденье, так как корабль всё ещё раскачивался.

«Мы все умрём», - подумал я.

Это был не первый раз, когда я чувствовал эти ледяные ямы паники, это чувство ужасной обреченности, которое приходит от мысли, что я собрался умирать. Я чувствовал это на алтаре, когда меня собирались принести в жертву, я чувствовал это, когда Блэкберн выстрелил в меня своей Линзой Палача, и я чувствовал это, когда наблюдал возвращение F-15 для следующего захода.

Я так и не смог привыкнуть к этому чувству. Это как получить кулаком в лицо от собственной смертности.

И у смертности хороший хук справа.

- Мы должны что-нибудь сделать! - закричал я, когда Драгонавт покачнулся. Австралия, тем не менее, сидела с закрытыми глазами. Позже я узнал, что она ментально замещала потерянное крыло, поддерживая нас в воздухе. Прямо перед нами кабина истребителя снова стала светиться.

- Мы делаем что-нибудь, - ответила Бастилия.

- Что?

- Уклоняемся!

- Зачем?

Что-то ударило сверху. Я опасливо поднял глаза, так как смотрел через полупрозрачное стекло. Мать Бастилии, Драулин, стояла на крыше Драгонавта. Величественный плащ развевался позади неё, и на ней была стальная броня. В руках у неё был Меч Кристалии.

Я видел такой прежде, во время своего проникновения в Библиотеку. Бастилия вытащила его, когда боролась с Оживлёнными монстрами. Я думал, что, возможно, запомнил нелепый размер меча неправильно, что, возможно, он просто казался большим по сравнению с Бастилией.

Я ошибался. Меч был огромным, по крайней мере, пять футов в длину от кончика лезвия до рукояти. Он сверкал, сделанный из кристаллов, от которых Кристины и сама Кристалия получили своё название.

(Рыцари не очень-то оригинальны в выборе названий. Кристин, Кристалия, кристаллы. Однажды, когда я был допущен в Кристалию, я в шутку назвал свою картофелину «Картофельная картофелина, выращенная на Полях Картофелии». Рыцари были не в восторге. Наверное, нужно было использовать морковь.)

Драулин перешагнула через голову нашего летающего дракона, ее бронированные сапоги зазвенели по стеклу. Каким-то образом ей удалось сохранить устойчивое положение, несмотря на ветер и тряску аппарата.

Самолет выстрелил лучом из своего Морозильного стекла, целясь в другое крыло. Мать Бастилии прыгнула, пролетев по воздуху, плащ развевался, хлопая на ветру. Она приземлилась на крыло, подняв кристаллический меч.