|
Пугачёва оказалась практически единственной малоизвестной артисткой в этом концерте, что жутко не понравилось некоторым участникам-мэтрам. Как вспоминает Д. Иванов: «Какой же жуткий скандал разразился, когда об этом узнали корифеи… Ладно уж, не стану называть имён тех, кто заходился в истерике, требуя вышвырнуть за ограду эту… как её… Пугачёву. Сама она стояла в двух шагах от эпицентра этого позорнейшего урагана с лицом, выражавшим не то „сейчас пойду и повешусь“, не то „а пошли вы все…“, короче, концерт был под угрозой срыва.
— Ребята, я не могу! — сказал нам белый как мел Лева Штейнрайх. — Мне самому она нравится. Но гляньте на них. Они же меня сожрут заживо! — А мы? — спросили мы. Лева побледнел ещё больше, хотя уже, казалось, некуда, и крикнул страшным фальцетом: — Пугачёва будет в программе! Корифеи испуганно отошли в кусты. А потом на сцену вышла Пугачёва… В те времена не было никаких цветных дымов, лазерных лучей и сбесившегося полуголого балета. Глуховатый рояль и одиноко торчавший микрофон — вот и все дела. И печальная девочка, никак не одетая, никак не выглядевшая… Ладно бы ещё она вышла со своим популярным «Роботом», так нет же! Она решилась исполнить песню Бориса Савельева на стихи Инны Кашежевой «Я иду из кино»… Я знал эту песню, совсем не годящуюся для людей, пришедших развлечься воскресным вечерком. В ней говорилось о девочке, увидевшей в старой хронике отца, погибшего на войне. С первых же слов зал удивлённо притих. Я ни звука не услышал из зала и тогда, когда песня закончилась. А потом был настоящий обвал. Пугачёву не хотели отпускать, требовали песню на «бис», требовали «Робота»…» Благодаря своим приятелям с радио Пугачёва стала вхожа Театр на Таганке. Там она пересмотрела чуть ли не весь репертуар, а также была введена в тамошнюю тусовку. Она общалась с Владимиром Высоцким, Борисом Хмельницким и другими ведущими артистами театра, которые относились к ней как к товарищу. Был момент, когда Высоцкий пристроил её в один из спектаклей — Пугачёва сыграла крохотную роль в массовке, продефилировав по сцене из одного конца в другой. Однако никакого романа между нею и Высоцким не было и в помине. Вообще постоянного парня у Пугачёвой в те годы ещё не было. Хотя нравилась она многим и в училище, как мы помним, она «романила» направо и налево. Но все эти увлечения быстро заканчивались. Один из её тогдашних кавалеров — некто Александр Николаев — был так сильно влюблён в рыжеволосую певицу, что посвящал ей свои стихи. Кстати, много лет спустя, разбирая свой архив, Пугачёва обнаружит эти вирши и на одно из них даже напишет песню, которая станет шлягером, — «Я тебя поцеловала». Одно время за Пугачёвой ухаживал даже космонавт Герман Соловьёв, с которым она познакомилась во время своей первой гастрольной поездки с радиостанцией «Юность» в Тюмень. Когда они вернулись в Москву, космонавт стал приглашать Пугачёву на различные мероприятия, даже познакомился с её родителями. Но дальше обычных ухаживаний дело у них так и не пошло, хотя мама Аллы просто спала и видела, чтобы её дочь вышла замуж за человека такой романтической профессии, как космонавт. «Ведь не эстрадник какой-то», — часто приговаривала Зинаида Архиповна. Но на дочь эти причитания никакого впечатления не произвели. В итоге это увлечение Пугачёвой быстро закончилось. Как поведает много лет спустя сама певица, она и женщиной станет не благодаря постоянной связи, а исключительно по воле случая. Это случилось 2 марта 1967 года. Вот как описывает происшедшее человек, который лично слышал этот рассказ от Пугачёвой — А. Сумин: «В тот день молоденькая девушка Алла вышла на улицу и поняла — ЭТО должно случиться сегодня. |
