— Сделать это? — спросила Лина. Дун кивнул. Она схватила ручку и потянула ее вправо. Она двигалась плохо, но был слышен щелчок, когда она установила ее на место.

— Их десятки. — вздохнула Лина.

— Сотни, — поправил Дун. — Они так прекрасны.

В свете простой свечи алмазы мягко светили голубым, как вечернее небо перед тем, как появятся звезды.

— Наши алмазы, — прошептал Дун. — Алмазы, предназначенные для людей Эмбера. — Он смотрел на них, сверкая глазами. — Сейчас, — сказал он, — если бы мы только знали, для чего они.

— Спасибо, Лиззи, — сказала Мэри. — Не нужно объяснять мне весь путь сразу. Просто говори что-то время от времени, чтобы не сбиться с пути.

Так Лиззи держалась более или менее тихо, за исключением абсолютно необходимых замечаний, таких как первый красный флаг-отметка, когда тот появился впереди, или когда она должна была указать на группу деревьев в форме варежки, что они проходили вчера. Она вернулась к мысли, о чем думала сейчас, к картинкам у нее в голове, о том, как когда они обнаружат Дуна, она побежит к нему и увидит, что тот ранен; и она будет той, кто знает, что делать; и он поймет, какая на самом деле она особенная и…

Вол побрел дальше, и вагон покатился по каменистой почве и пучкам травы; вверх и вниз, двигаясь на северо-восток, в сторону гор. Солнце достигло полуденной точки и начало спускаться. Лиззи сидела в задней части фургона. Она откинула волосы (Лиззи взяла расческу с собой вместе с двумя запасными лентами и тремя шарфами), а потом, захотев спать, она положила руки на колени, а голову на них. Это было приятно, потому что она натерла запястья лавандой и заснула, мечтая, когда отец Дуна внезапно крикнул.

— Смотрите! — воскликнул он. — Кто-то там есть! Мэри, останови повозку на минутку!

Лиззи встревожилась и вскочила на ноги, когда повозка замедлилась и остановилась. — Где? — спросила она.

Отец Дуна тоже встал, указывая на северо-восток перевязанной рукой, похожей на клюшку. — Вон там, — сказал он. — Все, что я вижу, это точка, но она движется — может быть, животное, предполагаю, но не думаю так.

Все они напряглись, чтобы увидеть. Что бы то ни было, оно двигалось урывками, медленно.

— Может быть, корова? — предположила доктор Эстер.

— Давайте поедем туда, — сказала Мэри. Бык тяжело пошел вперед, поворачивая вагонные колеса, и, когда они проехали ​​примерно десять минут, то уже были уверены, что точка вдалеке — не животное. Это был не человек, нет — это было два человека, идущие близко друг к другу, держась вместе. Лиззи закричала: — Это они! — И отец Дуна, и доктор Эстер позвали — Дун! — и — Лина! — В то же время и два человека, хотя они были еще далеко, должно быть, поняли, кто ехал, потому что каждый взмахнул одной рукой в воздух и замахал, как сумасшедший.

Дун, действительно, был ранен, но Лиззи не перевязала его, как хотела в конце концов. Лина уже сделала это, и доктор Эстер сказала, что та проделала отличную работу. Когда они вернулись к Искре поздно ночью, и врач развернула шарф, то Лина встала около ноги Дуна, а Лиззи увидела фиолетовые пятнистые отеки и почувствовала себя немного плохо, обрадовавшись, что не пришлось иметь дело с этим тогда. Она даже не ревновала к Лине, которая одна спасла его. Она вроде как забыла обо всех тех видениях спасения, как только увидела двоих, хромающих к фургону, уставших, изувеченных и запачканных грязью.