— И еще я не могу жить без моря.

— Я тоже его люблю.

Ей показалось, что он принял какое-то решение и теперь не столько разговаривает с ней, сколько спорит с самим собой. Очевидно, былое отчуждение исчезло, как страшный сон, и, может быть, последним толчком послужил недавний обстрел, когда Алекс закрыл ее собой от пушечных ядер, — его поступок говорил красноречивее всяких слов, что она ему дороже самой жизни.

— Милая, я не знаю, смогу ли когда-нибудь осесть и обзавестись домом.

— Мы будем странствовать вместе.

— Но на моих руках кровь…

— Знаю. — Она нежно провела пальцами по его загрубевшим ладоням. — Вы убивали на поле боя, а потом ради спасения детей.

— Нет. Было время, когда меня одолевала жажда убийства… Она придвинулась к нему, погладила по угольно-черным волосам, коснулась шрама.

— Я хочу, чтобы вы знали: вы дали мне очень многое, Алекс.

— Да, — горько усмехнулся он, — череду опасных приключений и смертельный страх.

— Нет, веру в себя. Вы и представить себе не можете, как это для меня важно.

Он хотел возразить, но молодая женщина его опередила:

— Позвольте мне самой решать, что для меня важнее. Знаете, это большое счастье, когда человек может решать за себя сам. Как жаль, что до сих пор я была его лишена…

Алекс положил на стол даму червей.

— Так зять называл мою сестру.

«Нет, не надо больше историй про других!» — чуть не вырвалось у Дженны, с нетерпением ожидавшей счастливого завершения своей собственной «истории». Впрочем, полной уверенности в счастливом конце у нее не было.

Молодая женщина взяла из рук Алекса колоду и вытащила бубнового короля.

— Так называла меня сестра, — сказал он.

— Да она провидица, ведь вы настоящий алмазный король, — ответила Дженна. — Мне кажется, ваша сестра мне понравится.

— Наверняка, потому что у вас, как и у нее, чистое сердце, — сказал Алекс, поднимаясь из-за стола. — Я не хочу, чтобы оно из-за меня страдало.

— Его может ранить только ваше пренебрежение.

Он посмотрел на нее так, что сердце, о котором шла речь, едва не выпрыгнуло из груди, — в этом взгляде была не страсть, как раньше, а настоящая любовь, которую Алекс больше не старался скрыть.

— Милая моя, я могу пообещать вам только одно: я постараюсь сделать вас счастливой, — проговорил он тихо.

— Разве кто-то может обещать больше?

— Вы не перестаете меня удивлять, леди Дженна, — усмехнулся он.

— Не называйте меня так, я не хочу быть леди, — запротестовала она.

— О, вы — леди до мозга костей, дорогая, при всех обстоятельствах, даже если одеты в мужской костюм и вас только что вытащили со дна реки. Это я теперь не джентльмен.

— Я всегда считала, что джентльменов переоценивают. Алекс обнял ее. Она положила голову ему на грудь — его сердце билось так же неистово, как и ее.

— Но вы заслуживаете большего, чем я могу вам дать… — пробормотал он, продолжая спор с самим собой. Хорошо было уже то, что он все-таки не позволил сомнениям вновь взять верх — это говорило о многом.

Она подняла голову, и он припал к ее губам — сначала осторожно, нежно, потом требовательно, пылко, и она отвечала ему со всей страстью, которая накопилась за все это время. Дыхание влюбленных слилось, сердца стали биться в унисон.

Алекс капитулировал. Или торжествовал победу?

Две недели спустя «Ами» наконец добрался окольными путями до Нового Орлеана.