— И что?

— Как я уже сказал — ничего. Илью Бабушкина мы вызвать никак не можем. Во-первых, он американский гражданин, а во-вторых, он в России не появлялся уже несколько лет. Постоянно проживает в Намибии, где я, собственно, имел счастье его лицезреть. Что касается Кантора и Тренина, то здесь тоже глухо. Один в данный момент находится в Европе, второй в Израиле.

— Вот! — многозначительно поднял палец Турецкий. — Костя нам сказал, что израильские спецслужбы готовы оказать нам всяческое содействие. Вот пусть и оказывают. Витя, свяжись с ними, пусть отслеживают все контакты этого Кантора, как там его по имени?

— Борис, — подсказал Солонин.

— Знавал я одного Бориса, ныне проживающего в Англии. Пусть следят. Может, что-нибудь и выследят. Кроме этого, надо тщательно проверить всю информацию, которую мы имеем о доставке драгоценностей из Намибии. Кстати, будешь связываться с Израилем, скажи, пусть активно подключат таможню.

— Угу, — вяло согласился Солонин. — А мы-то с вами, Александр Борисович, что станем делать?

— А мы станем прыгать от того, от чего можем. Покойный Юрий Данилович, если мне не изменяет память, как-то раз упомянул о своей жене, помнишь? Ну что она у него немецкий преподает и его самого обучила. А поскольку никаких оснований доверять его словам у нас нет, то я думаю, что будет уместным пригласить госпожу Кокушкину в Генеральную прокуратуру и побеседовать с ней приватно в тиши кабинета. По крайней мере, сразу станет понятно, в курсе она дел своего муженька или нет. Так что, может быть, появится у нас новый объект для наблюдения.

…Спустя день Александр Борисович Турецкий сидел- в своем кабинете в полном недоумении.

Прошло уже более пяти минут с тех пор, как закрылась дверь за Татьяной Леонидовной Кокушкиной.

Несмотря на свое недоумение, Турецкий остался верен себе и не смог не отметить, что жена покойного Юрия Даниловича весьма и весьма эффектная женщина. Брюнетка. Лет тридцати двух.

А удивляться вообще-то было чему.

Началось с того, что вчера по телефону Татьяна Леонидовна устроила Турецкому самый настоящий разнос. По полной, что называется, программе. Александр Борисович был так ошарашен этими неожиданными криками, что подумал: «А не позвонил ли я, грешным делом, какой-нибудь старой знакомой?»

Постепенно ситуация прояснилась.

Оказывается, претензии Татьяны Леонидовны состояли в том, что «нельзя же человека тревожить каждый раз, когда потерялась какая-то бумажка… и что вообще, если господин следователь забыл, у нее сейчас траур по мужу… и мало того что она соглашается встречаться с представителями Генеральной прокуратуры в свои выходные… и так далее и тому подобное».

Александру Борисовичу, по-прежнему мало что понимавшему, пришлось использовать весь потенциал собственной учтивости, чтобы все-таки убедить Татьяну Леонидовну нанести завтра визит в Генеральную прокуратуру. Он великодушно извинялся за неучтивость своего предшественника и как вышестоящий обещал использовать все свое влияние, чтобы проучить наглеца.

В общем, Александр Борисович разливался турецким соловьем как только мог.

Дело в том, что к этому времени он уже начал понимать, что произошло. И то, что именно он начал понимать, ему не нравилось.

Из слов Татьяны Леонидовны стало ясно, что несколько дней назад ей позвонил некий мужчина, назвавшийся следователем Генеральной прокуратуры Сергеевым Олегом Павловичем, и попросил о личной встрече. Этот следователь сказал, что ему передано дело об убийстве ее мужа, подполковника Кокушкина. На встрече Олег Павлович предъявил удостоверение и сорок минут расспрашивал Татьяну Леонидовну обо всем, что связано с ее делами, делами ее покойного супруга и о подробностях ее личной жизни.