— Это вовсе не трудно. Мое влияние зиждется на гастрономии. У Эрашама после долгих лет подвижничества осталось только два зуба, а я каждую неделю посылаю ему изрядный кусок нежнейшей молочной телятины, как знак молчаливого почтения. А старики — они ведь заботятся о своем желудке, и Эрашам испытывает ко мне особую благодарность за это. А люди вокруг него не слепые, они считают меня любимцем Эрашама. Ну а теперь, может быть, вы расскажите, что привело вас в Дабоур?

— Нам необходимо поговорить здесь с одним человеком, и не привлекая к этому постороннего внимания, — ответил Спархок.

— Мой дом в вашем распоряжении, уж извините, такой, какой есть, — усмехнулся Перрейн. — А что это за человек?

— Медик по имени Тэньин, — сказала Сефрения, приподнимая покрывало с лица.

Перрейн внимательно посмотрел на нее.

— Ты и правда выглядишь нездоровой, Сефрения, но неужели не нашлось врача в Джирохе?

Сефрения улыбнулась.

— Это не для меня, Перрейн. Это совсем для другого дела. Так ты знаешь этого Тэньина?

— Каждый в Дабоуре знает его. Он снимает комнаты за аптекарской лавкой на Главной площади. Ходят слухи, что он занимается магией, и теперь здешние фанатики пытаются поймать его за этим.

— Видимо нам стоит прогуляться до этой площади, — сказал Спархок.

Перрейн кивнул.

— Только лучше сделать это когда стемнеет. Мне тоже пойти с вами?

— Нет, лучше мы с Сефренией отправимся одни, — ответил Спархок. — Тебе ведь жить здесь, а нам нет. Раз Тэньин находится под подозрением, посещение его может поставить под угрозу твое положение в Дабоуре.

— Держись подальше от всяких темных проулков, Спархок, — проворчал Кьюрик.

Спархок поманил к себе Флейту, и она послушно подошла к нему. Он положил руки на ее плечики и посмотрел ей в глаза.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь, с Кьюриком, — сказал он.

Девочка посмотрела на него мрачно и состроила гримасу.

— Перестань, и слушай меня. Я говорю серьезно.

— Лучше просто попроси ее, Спархок, — посоветовала Сефрения. — Не пытайся ей приказывать.

— Пожалуйста, Флейта, — умоляюще проговорил Спархок. — Пожалуйста, останься здесь.

Флейта улыбнулась, сложила руки перед собой и сделала реверанс.

— Вот видишь, как это легко, — улыбнулась Сефрения.

— Ну, раз у нас еще есть время, я приготовлю что-нибудь поесть, — сказал Перрейн, поднимаясь.

— А вы знаете, что все ваши кувшины протекают, сэр Перрейн? — сказал Кьюрик, указывая на лужи на полу под сосудами.

— Да, конечно. Это создает некоторый беспорядок на полу, зато помогает поддерживать здесь прохладу, — он подошел к очагу и принялся копаться среди своей кухонной утвари. Затем развел в очаге костер из сухих шаров перекати-поля. Повесив над огнем котелок, он взял большой чугунный горшок и налил туда масло. Устроив горшок прямо на горящих угольях, Перрейн достал из большого прикрытого сосуда несколько кусков мяса. Когда масло закипело и забулькало, он бросил в горшок мясо. — К сожалению, сегодня у меня только баранина, — извинился он. — Я не ожидал гостей. — В горшок были насыпаны всевозможные приправы, а потом Перрейн расставил на столе тяжеловесные тарелки. Вернувшись к очагу Перрейн извлек из какого-то небольшого сосуда горсть чаю, бросил его в кружку и залил кипящей водой из котелка. — Для тебя, Матушка, — с улыбкой сказал, передавая Сефрении кружку.

— Как чудесно! — сказала Сефрения.