Постояв и так и не дождавшись выстрела, он прошел в спальню. Дверь, ведущая из спальни на балкон, была приоткрыта, и он ее не тронул. Но дверь, в которую вошел из гостиной, плотно прикрыл. Затем, зайдя за балдахин кровати так, чтобы его не было видно с балкона, приступил к переодеванию. Снял галстук, рубашку, костюм и туфли и, достав из стоящей рядом сумки куртку, майку, джинсы и кроссовки, надел их на себя. Куртку, чтобы скрыть пуленепробиваемый жилет, пришлось застегнуть. Снятые вещи он повесил на стул, поставив его затем вместе с туфлями перед кроватью. Все это он проделал, внимательно оглядывая балкон и чутко прислушиваясь. Затем, покончив с переодеванием, разобрал постель и, воспользовавшись снятым с нее покрывалом, скатал тугой рулон. Один конец рулона он обвязал полученным от Эйнжи шнуром, тщательно закрепив петлю узлом. Оставшуюся часть веревки он бросил на пол с тыльной стороны кровати так, чтобы потом за нее можно было легко взяться. Затем, не отрывая взгляда от балкона, положил рулон на кровать, накрыл одеялом и изогнул несколько раз, добившись в конце концов полной иллюзии, что под одеялом спит человек. Балдахин был отдернут не до конца, и Жильбера это устраивало: места, где должны находиться ноги и голова, были закрыты, так что любой, вошедший в спальню, смог бы сначала увидеть лишь среднюю часть одеяла, под которым лежало чучело.

Закончив приготовления, Жильбер зашел за балдахин. Достав из сумки «беретту», сунул ее в карман куртки. Поднял с пола конец шнура, чуть натянул его и, выбрав точку, с которой ему были одновременно видны и дверь, ведущая в спальню из гостиной, и балкон, стал ждать. Теперь он был спокоен. Сейчас в его задачу входило лишь одно: стоять не шевелясь и не издавая ни одного звука. А это он умел.

Прошло десять минут, двадцать, полчаса. Все это время Жильбер стоял, напряженно вслушиваясь. Он пытался уловить хотя бы малейший скрип, шелест, шорох, любой звук, который мог бы издать затаившийся в номере человек, но в номере, если не считать изредка возникавшего внизу шума проезжающих машин, стояла полная тишина. Он уже начал сомневаться, не зря ли затеял весь этот маскарад, как вдруг услышал еле уловимый звук. Этот звук, нечто среднее между шелестом и скрипом, донесся со стороны балкона и тут же стих. Однако даже этого короткого шума, точнее, намека на шум, для Жильбера было достаточно; он вырос в лесу, где люди с малых лет постигают умение разбираться в звуках. Сейчас, после раздавшегося со стороны балкона шелеста, он знал точно: там стоит человек.

После услышанного Жильбером скрипа в спальне минуты три стояла полная тишина. Затем точно такой же звук раздался снова. Тут же Жильбер увидел: в выходящем на балкон окне, на уровне человеческого роста, возникла часть лица. В эту часть, застывшую, как маска, входили один глаз, полноса, полрта, ухо и длинные темные волосы. Именно по этим волосам, чуть шевелящимся на ветру, Жильбер понял: это Барт.

Застыв, Барт напряженно вглядывался в кровать. Выждав нужную паузу, Жильбер осторожно потянул за шнур. Отозвавшись его движению, средняя часть «спящего» чуть шевельнулась. Голова Барта тут же исчезла, чтобы через несколько секунд появиться снова. Выставив пол-лица, Барт снова застыл, вглядываясь в кровать. Дав ему возможность убедиться, что «спящий» все же не встал, Жильбер снова потянул за шнур, и чучело снова шевельнулось. На этот раз Барт не отдернулся. Больше того, постояв минут пять, он, ступая почти беззвучно, вышел из-за укрытия. В руке Барт держал «смит-вессон» с навернутым на ствол глушителем. Подойдя к двери на балкон, он проскользнул в щель, поднял руку с пистолетом, прищурился. Затем, но мере того как «смит-вессон», выпуская пулю за пулей, пять раз негромко щелкнул, угрюмая сосредоточенность на лице Барта сменилась улыбкой.