1 янв. Должен признаться, тревога моя возрастает. Прошлой ночью, вернувшись заполночь из дома декана, я зажег свечу и дошел почти до самого верха лестницы, когда кто-то шепнул мне в ухо: «С Новым годом». Слова прозвучали совершенно отчетливо, с характерным произношением. Страшно подумать, что могло бы произойти, урони я с перепугу свечу. Но мне удалось совладать с собой, одолеть последний пролет и благополучно запереться в своей спальне.

15 янв. Случилось так что отправляясь спать прошлой ночью, я забыл на столе в кабинете свои часы, так что мне пришлось за ними спуститься. Едва успев сделать<style name="10"> несколько шагов</style> вниз по лестнице, я услышал шепот: «Будь осторожен» и непроизвольно ухватился за перила. Оглядевшись, само собой, по сторонам и, как следовало ожидать, никого не обнаружив, я продолжил путь — не поворачивать же было назад — и в следующий миг чуть не упал. Под ногами у меня проскочила кошка — судя по ощущению, здоровенная, хотя увидеть и на сей раз ничего не удалось. Возможно, то была кошка с нашей кухни, но мне в это почему-то не верится.

27 февр. Прошлым вечером имело место странное происшествие, которое я предпочел бы забыть, но надеюсь, что описывая его на бумаге, смогу получше разобраться в случившемся. Итак, с 9 до 10, пока я работал в своем кабинете, меня постоянно донимало ощущение беспрерывного, причем совершенно бесшумного хождения в коридоре и холле. Откуда бралось это чувство, сказать трудно: во всяком случае, всякий раз, когда я прекращал писать, прислушивался или выглядывал за дверь, в доме воцарялась абсолютная тишина без малейших признаков какого-либо движения. Работая в тот день над важным письмом, которое на следующее утро следовало доставить в резиденцию епископа, я велел Джону не ложиться спать и зайти ко мне за этим посланием, когда он услышит, что я ухожу из кабинета. Велеть-то велел, но сам о том запамятовал. И вот, в тот момент, когда я подводил часы, послышался легкий стук в дверь и слова: «Можно войти?»

— Да, конечно, — ответил я, мигом вспомнив про письмо и взяв его с тумбочки. Никто не откликнулся и не вошел. Тут я, возможно, допустил ошибку — открыл дверь и протянул письмо через порог. Коридор был совершенно пуст, но как раз в этот миг в его дальнем конце отворилась дверь и на пороге появился Джон со свечой в руке. На вопрос, не походил ли он к моей комнате и не стучал ли, слуга, разумеется, ответил отрицательно, и я склонен считать его ответ правдивым. Это происшествие взбудоражило меня так, что долго не давало заснуть, хотя никаких других странных событий в ту ночь не происходило.

С начала весны, когда к доктору Хэйнзу приехала сестра, тон его записок становится несравненно более бодрым: тревога и уныние развеиваются, однако в сентябре он снова остается один, и состояние его ухудшается. Ниже я еще вернусь к этому вопросу, однако сейчас позволю себе отвлечься, дабы привести некий документ, по моему (возможно, ошибочному) предположению, имеющий определенное отношение к описываемой истории В счетных книгах мистера Хэйнза, сохранившихся в полном порядке, начиная с даты, чуть более поздней, чем день его назначения архидиаконом, наличествует ежеквартальная отметка о выплате 25 фунтов лицу, обозначенному инициалами Д. Л. Сама по себе эта запись, возможно, не заслуживала бы внимания, но в сопоставлении с неким, написанным крайне неряшливыми каракулями, совершенно безграмотным письмом (также найденным в кармашке на обложке дневника) наводит на определенные размышления.