|
Не скажу, что я испытывал особое наслаждение от созерцания собственного внутреннего «я», но видя потуги Кортика познать окружающий мир, часто уважал себя за отстраненность, с которой выслушивал подробности его первого опыта, – ни зависти, ни чувства обиды за свою неполноценность у меня не возникало. Скажу больше: наслушавшись Кортика, я иногда подозревал, что, миновав мир желаний и мир форм, сразу вознесся в своем отречении от жизни в мир без форм, в котором царит лишь сознание, а пять чувств, дающих наслаждение, отсутствуют там напрочь. И тогда мудрая матушка, обнаружив зависший в моих глазах восторг и упоение от приоткрывшейся вдруг вечности, быстро возвращала меня в мир форм болезненным выворачиванием левого уха или подзатыльником. Я тут же ощущал свое тело и его унылые потребности и не обижался – она-то в моих зависаниях предполагала худшее, прятала режущие предметы и снотворное и на всякий случай готовила на ужин курицу с черносливом.
Вечность – это пустота. Пустота тоже не имеет границ. Это я сам придумал.
Так что, когда моя матушка, ужасно нервничая, принесла в гостиную поднос с остатками сервиза, вазочками с вареньем (сама варила), слегка подгоревшим (от волнения) печеньем, и громко закричала от ужаса, увидев родителей Кортика в респираторах, и с грохотом уронила поднос, никто не удивился. Вернее, мы с Кортиком не удивились, а что там происходило с супружеской парой, предохраняющейся от аллергии, все равно было незаметно. Пока матушка убирала все с пола, они говорили по очереди. Сначала – отец, приподняв пятачок респиратора и установив его на лбу. Потом он возвращал его на место, а говорила мама Кортика, просто оттянув устройство от носа вперед. Мы с Кортиком так были захвачены этими манипуляциями, что почти не обращали внимания на слова. Воспринимая их объяснения с безалаберностью семилетки, я понял только одно: родители Кортика собрались разводиться, пошли к врачу, который мирит распсиховавшихся супругов, и тот посоветовал им родить еще одного ребенка. От такого предложения родители Кортика распсиховались еще больше и рассказали о трудностях воспитания детей при проблемах с аллергией. Тогда умный доктор предложил завести каждому из супругов по ребенку на стороне, а брак не расторгать. И родители приехали сообщить Кортику, что мама беременна, а у папы тоже будет ребенок – родит его одна хорошая женщина, с которой папа давно дружит. От такого известия моя матушка уронила совок с осколками сервиза и печеньем, пошатываясь, добрела до кресла, где и свалилась, схватившись за голову. – У тебя будут братик и сестричка, – сказали родители Кортику. – У них разница приблизительно в полтора месяца. Потом они стали приводить в чувство матушку. Она, добрая моя, очнувшись, о себе не думала. Сразу попыталась разобраться с проблемами родителей Кортика. Спрашивала, что ей придется делать, если новорожденные младенцы тоже будут раздражать своим присутствием слизистые оболочки и дыхательные пути отца и матери. Она сказала, что такое случается – у некоторых бывает аллергия на кошек, у некоторых – на цветы, а у кого-то – на детей, и те родители, у кого аллергия на детей, не заводят их в большом количестве, а концентрируют свои невостребованные материнские и отцовские инстинкты друг на друге. Матушку уверили, что все будет хорошо.
У мамы Кортика родилась девочка, а у папы – мальчик. Когда девочку принесли кормить, мама залилась слезами, и даже анализов не потребовалось, чтобы сразу определить – это аллергия. Вы спросите, что же тут хорошего? А то, что, во-первых, в результате этого эксперимента со сменой половых партнеров был точно установлен генетический носитель аллергена – это оказалась мама Кортика. Во-вторых, его папа от девочки не плакал и не чихал, а биологический папа девочки и чихал и плакал (из чего я лично сделал вывод, что эта напасть заразна при обмене жидкостями со слизистых оболочек). |
