— Ну а за что сражается Теллос? — спокойно спросил командор.

Лоту особое приглашение уже не требовалось. Его глаза сверкали огнем, точно у проповедника.

— Он сражается ради битвы! Потому что не существует таких понятий, как добро и зло, нет никакой свободы и света Императора! Жизнь — это только не излечимый шрам на шкуре Галактики. Только в разрушении можно испытать мгновение торжества, и Теллос учит нас, как сделать так, чтобы это мгновение не кончалось.

Сарпедон подался вперед, и его паучья нога клацнула по неровному металлическому полу.

— Чистое разрушение. И ничего больше.

— Чистота, — произнес Лот. — Истинная чистота. Никакой вины, никаких границ. Эти понятия делают тебя слабым. Все, чем ты мог бы стать, находится в оковах идеалов Крестового Похода, за которые ты все еще цепляешься.

Сарпедон предположил, что Лот сейчас повторяет слова Теллоса. У безумного десантника не осталось собственной воли, только те семена, что посеял в его душе сержант после Стратикс Люмина. А может быть, он успел совратить своих солдат еще раньше, на «Сломанном хребте», под самым носом Сарпедона.

— Все имеет свой конец, Лот. Рано или поздно все мы умрем.

Лот покачал головой и мрачно усмехнулся, обнажив сломанные зубы.

— Нет, Сарпедон. Чем больше шрам, тем дольше живешь. И Теллос будет жить вечно, ведь после Энтимиона останется такой шрам, равного которому не найдется.

Командор откинулся назад, опираясь на задние ноги.

— И ради этого вы живете? Ради бессмысленного разрушения?

— Вы пытаетесь обмануть себя. Вы все издохнете так, словно вас никогда и не было, в то время как мы заставим Галактику гореть огнем. Я живу ради того, чтобы затопить мир кровью так, что он никогда не забудет нас. Кровь, Сарпедон. Кровь для Кровавого Бога.

Сарпедон резко ударил по двери за спиной. Он услышал, как тяжело и удрученно задышал Лот, когда та распахнулась настежь и магистр вышел в коридор, постукивая по полу восемью когтями.

Камера располагалась в брюхе имперского линкора старой модели, успевшего побывать в сражениях еще до Готических Войн. Внушительные сводчатые потолки и полуколонны у стен были выполнены из темно-серого чугуна. Вдоль коридора, по обе его стороны, располагались десятки карцеров — на подобном корабле численность экипажа могла составлять до двадцати тысяч человек, и поэтому на нем были свои преступники, своя полиция и своя тюрьма. А благодаря энергетическим полям, установленным технодесантником Варуком, они стали достаточно надежными, чтобы удержать космического десантника.

Капеллан Иктинос, как обычно облаченный в полный доспех с похожим на череп шлемом, стоял прямо на выходе из камеры. Дверь захлопнулась за спиной Сарпедона.

— Мы его потеряли, — произнес Иктинос.

— Но для Теллоса еще может быть не поздно. Лот произнес одно слово: Энтимион. Может быть, это какая-то планета, а может, и человек. — Сарпедон задумался над тем, насколько необъятен Империум и насколько сложно будет отфильтровать по единственному слову тысячи миров и триллионы людей. — Прикажу заняться этим технодесантнику Варуку.

— Если бы только с нами был Солан, — сказал Иктинос.

Солан специализировался на информации. Мемо-блоки, встроенные в его доспех, предоставляли ему внушительные возможности для переработки данных. Но он погиб и остался лежать где-то под поверхностью Стратикс Люмина.

— Что будем делать с братом Лотом? — Тон капеллана был мрачен. Он заранее знал ответ.

— Расстрелять! — приказал Сарпедон. — И кремировать тело.