— Довольно! — прокричал Рейнц, которому и смотреть-то на убожество врагов было тошно. — Водитель! Закрывай люк и вытаскивай нас отсюда! Встречаемся с капелланом у ворот.

Это сражение закончилось. Люк бронетранспортера захлопнулся, скрыв мрачные последствия поражения. Двигатель набрал обороты, и машина помчалась быстрее, уходя из-под огня. Враги не могли причинить им вреда. Куда лучше было просто оставить их позади и продумать план, как разом обрушить на них отмщение Императора, а не тратить боеприпасы и жизни людей в перестрелке на узких улицах.

Остальные десантники были достаточно умны, чтобы не возражать. Рейнц пребывал в ярости, и они это прекрасно понимали, поскольку и сами испытывали сходные чувства. Поражение вряд ли могло быть более постыдным даже для тех, кто пережил позор потери орденской крепости-монастыря.

Огненные Ящеры пострадали куда сильнее, чем Багровые Кулаки. Сотни трупов их солдат остались лежать на улицах Грейвенхолда, и еще больше гвардейцев были отрезаны от основных сил и заточены внутри города. Но десантников куда более, нежели потери, ранило нанесенное им оскорбление. Оскорбление, взывавшее к отмщению, даже если это означало, что Рейнц останется на Энтимионе IV.

Он убьет их. Убьет всех до единого, и именно его рука снимет голову Сарпедона. В свете болтерных выстрелов внутри здания биржи Рейнцу удалось увидеть этого мутанта-колдуна и архиеретика. Сидя с небольшой горсткой потерпевших поражение десантников в тесном отсеке «Финвала», мчащегося, будто подгоняемый плеткой зверь, командор понимал, что дело Императора на Энтимионе IV будет выполнено только тогда, когда не станет Сарпедона. И убить его предстояло Рейнцу.

Это был настоящий поток скверны. Неизмеримый кошмар искалеченных умов… мужчины и женщины, чьи души были украдены, превратившиеся из людей в практически лишенную разума орду. Куда хуже оказались колдуны-заклинатели, незаконные псайкеры, мерзкие твари, парившие над бурлящей толпой злосчастных граждан Грейвенхолда и словно дирижировавшие ими. Колдуны были облачены в развевающиеся балахоны изумрудных и черных цветов либо в кожаные одеяния, сшитые из отдельных лоскутков, с которых на землю капал гной.

Когда они творили заклинания, в воздухе вспыхивали могущественные руны, иногда настолько яркие, что отпечатывались на стенах домов. Приказы колдунов, разносимые силой мысли и магии, волнами прокатывались по вражеской армии, заставляя ее поворачивать в нужном направлении. Под окнами зданий, занятых гвардейцами, росли горы тел — росли до тех пор, пока жители Грейвенхолда не смогли вскарабкаться по трупам и проникнуть на нижние этажи. Солдат Гвардии вытаскивали на улицу и разрывали на части. Толпа обступала танки, гусеницы которых вскоре переставали двигаться из-за намотавшихся на них плоти и костей, а затем грейвенхолдцы взламывали люки. Одни гвардейцы предпочитали взорвать себя при помощи фугаса, только бы не попасть к ним в руки, другие — чей разум поддался власти колдунов, — словно на охоте, спокойно расстреливали своих товарищей или выпрыгивали из окон.

— И что, мы будем просто смотреть? — угрюмо поинтересовался Люко, спрятавшийся за колонной у фронтона здания сената и наблюдавший за тем, как пожар охватывает Грейвенхолд.

Остальные Испивающие Души рассредоточились по окрестным домам и офисным зданиям Экклезиархии и, скорее всего, жаждали услышать приказ открыть огонь. Орден поклялся, что хоть и повернулся спиной к Империуму, но будет по-прежнему уничтожать врагов Императора; а именно таковыми и были совращенные Хаосом обитатели Грейвенхолда.