В соседних домах стали зажигаться окна.

— Уходим, — сказал Аспирин, плохо соображая, ведомый инстинктом.

— Сейчас, — сказала девочка. — Мне надо забрать Мишутку.

Она вошла в проем арки, подняла что-то с асфальта, бережно отряхнула, прижала к груди. Аспирин глянул поверх ее склоненной головы: в подворотне было пусто. Далеко, у противоположного входа, лежал наполовину разорванный труп собаки.

— Идем, — сказала девочка.

Он схватил ее за руку и потащил прочь, стараясь держаться в тени и ни в коем случае не попадаться на глаза растревоженным сонным обывателям, чьи головы то здесь, то там выглядывали в окна, в форточки, с балконов.

— Неспокойно сегодня, — сказал консьерж Вася. — По всему району собаки, слышишь, разгавкались… Визжал кто-то — прямо жуть… Ты как дошел?

— Нормально, — соврал Аспирин. — Девочку вот… встретил…

Девочка смотрела на консьержа с приветливым интересом.

— Ночью? — удивился Вася. — Одна?

— С Мишуткой, — уточнила девочка.

Подошел лифт. К счастью, сквозь проем в сдвигающихся дверях Аспирин успел заметить Васино лицо: шагнул обратно и помешал дверным створкам сойтись.

— Ребенок потерялся, — сказал он Васе. — Завтра с утра буду звонить в милицию… искать родителей… не бросать же на улице, да?

Взгляд консьержа потеплел:

— Да… Это… Оставляют детей, где ни попадя… Расстреливать бы таких родителей на площадях…

Аспирин перевел дух и снова нажал на кнопку с цифрой «пять». Девочка молчала, поглядывала снизу вверх, гладила мишку по голове.

Лифт скрежетнул, останавливаясь на пятом. Аспирину пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем руки хоть немного успокоились и прыгающий ключ нашел замочную скважину.

— Заходи…

Зажегся свет. Девочка стояла посреди большой прихожей и щурилась — совсем как тогда в подворотне. Аспирина передернуло.

Не разуваясь, он прошел на кухню. Открыл навесной шкаф, отыскал початую бутылку коньяка. Плеснул в чайную чашку. Выпил. Если и отпустило, то совсем чуть-чуть.

Девочка по-прежнему стояла посреди прихожей — уже без туфель. Аспирин поразился, какие у нее чистенькие носки. Новые, в мелкую красную полоску.

— Как тебя зовут? — спросил он, прерывая паузу.

Она посмотрела на него укоризненно:

— А тебя как зовут?

— Ас… — он вовремя прикусил язык, потому что «Аспирин» — это непедагогично. — Алексей. Вот, надень тапки.

Она сунула ноги в «гостевые» женские шлепанцы, которые были на пять размеров больше ее ступни.

— Ты голодная? — спросил он равнодушно и чуть не взвыл от неестественности, фальши во всех этих бытовых манипуляциях. Тапки-кухня-пельмени-чай…

— Я не голодная, Мишутка голодный, — сказала девочка серьезно. — У тебя есть мед?

— Есть…

В кухне она уселась на табуретку, усадила мишку на край стола и сложила руки на коленях. Мишка сидел, скособочившись, глядя перед собой пуговичными глазами, свесив ватные лапы.

На одной был осколок стекла.

Аспирин, внутренне передернувшись, снял осколок при помощи салфетки. Выбросил в мусорное ведро.

— Так что насчет меда? — спросила девочка.

— Сейчас… Ему в блюдце положить или он может из банки?

— Все равно, — покладисто решила девочка.