- Лекарь сказал, что тебе больше не стоит тренироваться, так что отныне будешь сидеть подле меня и как всегда говорить под руку, – он улыбнулся и, наклонившись вперед, нежно поцеловал.

- Я согласна, – но мои глаза все еще были полны печали, так как в глубине души хотела ему сказать и увидеть его радость, однако разум запрещал.

Выйдя из лазарета через три дня, все еще не могла поверить в то, что внутри меня теплится новая жизнь, я еще не ощущала его или ее, но каждую ночь стала класть руку себе на живот. Когда Эфин целовал меня, спускаясь все ниже, то сердце замирало от мысли, что ношу его ребенка. Все вдруг перевернулось в одночасье, больше не хотелось думать о предстоящем сражении, о Фароне и его стае, обо всем, что заставляло страдать. Во мне проснулась женщина, желающая сохранить жизнь своего ребенка, во что бы то ни стало и отвести его от беды. Я каждый раз смотрела на Эфина и про себя рассказывала ему о малыше, поэтому зачастую не слышала, о чем он мне говорит. Он же видел мою отрешенность и погруженность в какие-то мысли, видел, как я периодически улыбаюсь сама себе, как что-то тихо шепчу, но не мог понять, отчего я так изменилась.

Минекая тоже заметил странности, происходящие со мной, а я буквально разрывалась изнутри в желании рассказать о себе, поэтому не выдержала и в один из дней подошла к Наставнику, отведя его в сторону:

- Минекая? Я хочу что-то сказать тебе, но это большая тайна, поэтому надеюсь на молчание.

- Разве я когда-нибудь подводил тебя? – он улыбнулся и похлопал себя по груди.

- Конечно, нет.

- Тогда рассказывай. Я уже давно заметил, как ты тихо радуешься, так что не затягивай, расскажи старику о большом секрете!

- Я беременна.

После этих слов Минекая резко подорвался и обнял так крепко, что у меня захрустели кости:

- Так вот в чем все дело! Вот откуда взялся тот недуг! Как же я рад за тебя, – затем Минекая стал серьезнее. – А Эфин знает? Ведь, если знает, то я не вижу у него счастья на лице.

- Нет, не знает. И пока ему не нужно знать. Я боюсь повторить прошлые ошибки, тем более, сейчас неспокойное время и мы не знаем, чего нам ожидать от завтрашнего дня.

- Мне кажется, ты боишься не этого, а того, что он вернется в Тарон к своей номарке.

- И это тоже, – в этот момент мои глаза наполнились грустью и улыбка пропала.

- Одно хочу сказать тебе! Не бойся и не переживай, с тобой всегда буду я. Если меня не убьют однажды в бою, – он снова усмехнулся. – И если Эфин не совсем черствый сухарь, то он будет с тобой и своим ребенком, а если окажется наоборот, то ты все равно останешься победительницей, ведь иметь рядом маленький комок счастья, созданный из твоей плоти и крови, это всегда Победа. Поняла?

- Да.

- Ну, вот и хорошо, а теперь ступай и осторожно обходи все кочки на земле.

Минекая всегда мог меня успокоить, он единственное существо на Скайре, к кому я бежала со всех ног. Если бы подобные ему имели возможность жить вечно, ведь так не хочется отпускать  тех, кого любишь всей душой и к кому привязан всем сердцем.

На следующий день к воротам Мазарата прибыл гонец из смешанных, он передал свиток Предводителю и остался ждать ответа. Когда же послание доставили отцу, то в зале собрались все, Правитель зачитал содержимое свитка, в котором говорилось о том, что время вышло, либо отец выдаст Фарону свою дочь, либо Мазарат станет первым на пути номарских войск, который они покорят.

Отец написал отказ от своего обещания, выразив все свое неуважение к новому Правителю Тарона, таким образом, первый шаг был сделан. Как только гонец скрылся из вида, все поняли, что следующая встреча произойдет уже на поле боя, где либо мы одержим победу, либо нас разобьют, превратив в придаток, от которого будет питаться Тарон.

Глава   XXIV 

Великая битва 

Фарон ожидал гонца  с минуты на минуту, он не мог найти себе места, так как желал только одного - взять в руки послание и прочесть о том, что Амена в Мазарате и ждет его.