— Сын по моей просьбе поговорил с вами, — сказала она, — вы знаете, что мы не будем чинить вам препятствий. Остальное — в ваших руках.

— Из того, что сказал мне месье де Беллегард, я не все понял, — ответил Ньюмен. — Но усвоил одно: вы предоставляете мне свободу действий. Очень вам признателен.

— Я хочу добавить кое-что, чего мой сын, наверное, не счел возможным сообщить вам, — заявила маркиза.

— Но чтобы совесть моя была спокойна, я должна сказать следующее: мы делаем для вас снисхождение. Оказываем вам большую честь.

— О, ваш сын достаточно ясно объяснил мне это. Не правда ли, маркиз?

— Не столь ясно, как объясняет моя мать, — ответил маркиз.

— Могу только повторить: я очень вам признателен.

— Полагаю нужным предупредить вас также, — продолжала мадам де Беллегард, — что я очень горда и привыкла высоко носить голову. Быть может, это нехорошо, но я слишком стара, чтобы менять свои привычки. Во всяком случае, я знаю за собой такие свойства и не притворяюсь, что я другая. Не тешьте себя надеждой, что моя дочь не столь горда. Она тоже горда, только по-своему. Вам придется с этим считаться. Даже Валентин горд, стоит только затронуть подобающую или, вернее, неподобающую струну. А уж то, что Урбан горд, вы и сами видите. Иногда мне кажется, что он слишком горд, но я не хочу, чтобы он менялся, он лучший из моих детей, он предан своей старой матери. Словом, я сказала довольно — вы поняли, что все мы — люди гордые. Вам следует знать семью, с которой вам предстоит иметь дело.

— Ну что ж, — ответил Ньюмен, — в свою очередь могу сказать, что я не гордец и поэтому обижаться на вас не буду. Но вы говорите так, словно намерены чинить мне неприятности.

— Я ничуть не радуюсь тому, что моя дочь выходит за вас замуж, и не стану прикидываться, будто радуюсь. Вы не в обиде на это? Тем лучше.

— Если вы будете твердо придерживаться уговора, нам не придется ссориться, — сказал Ньюмен. — Предоставьте мне свободу действий и не отговаривайте ее — вот все, о чем я прошу. Намерения у меня самые серьезные, и можете не сомневаться — я от них не откажусь и отступать не собираюсь. Отныне я постоянно буду у вас перед глазами. Если вам это не по душе, ничего не попишешь. Захочет ваша дочь принять мое предложение, я сделаю для нее все, что только может сделать мужчина для любимой женщины. Я счастлив дать вам такое обещание, даже не обещание — обет. Я полагаю, что и вы со своей стороны согласитесь твердо обещать мне — вы ведь не пойдете на попятный?

— Не знаю, что вы имеете в виду под этим выражением, — заявила маркиза. — По-видимому, действия, в которых ни один из Беллегардов еще не был повинен.

— Наше слово — слово чести, — проговорил Урбан. — И мы его дали.

— Превосходно, — отозвался Ньюмен. — Тогда мне очень кстати, что вы так горды. Я верю, что вы свое слово сдержите.

Маркиза немного помолчала.

— Я всегда буду учтива с вами, мистер Ньюмен, но не полюблю никогда, — заявила она.

— Не ручайтесь, — засмеялся Ньюмен.

— Ручаюсь! Я в себе уверена и даже попрошу вас проводить меня обратно, не опасаясь, что оказанная вами любезность смягчит мои чувства, — и, взяв Ньюмена под руку, мадам де Беллегард вернулась в салон, где заняла свое обычное место.

Месье де ла Рошфидель с женой уже собирались домой, и беседа мадам де Сентре с этой престарелой шамкающей дамой заканчивалась. Графиня стояла, оглядывая комнату, и, по-видимому, решала, с кем надо поговорить еще, но тут к ней подошел Ньюмен.