Даже потом, на свой лад критикуя политику, она ни слова не говорила ни о мученичестве, ни о буддийских монахах. Казалось, трагедия, связанная с теми монахами в 1963 году, не имела ничего общего с бурным протестом, выплеснувшимся в 1968 году и обернувшимся ненавистью к империалистической политике капиталистической Америки по отношению к крестьянам, воюющим за свое национальное освобождение… и все же в своих дневных и ночных размышлениях ее отец упорно убеждал себя, что это объяснение — единственно возможное, и других сколько-нибудь сопоставимых по степени ужаса и шоковому воздействию впечатлений, способных превратить его дочь в террористку, у нее, безусловно, не было.

Проходит пять лет. Анжела Дэвис, негритянка, преподаватель философии, примерная ровесница Риты Коэн (родилась в Алабаме в 1944 году, за восемь лет до рождения террористки из Олд-Римрока), коммунистка, работающая в Калифорнийском университете и протестующая против войны, предстает в Сан-Франциско перед судом, инкриминирующим ей участие в похищении людей, убийстве и заговоре. Ее обвиняют в добывании оружия, использованного при вооруженной попытке освободить во время судебного заседания трех чернокожих, отбывающих срок в тюрьме Сан-Квентин. Утверждают, что револьвер, из которого был убит судья, куплен ею всего за несколько дней до кровавых событий. Два месяца она скрывается, оставаясь неуловимой для агентов ФБР, но наконец ее настигают в Нью-Йорке и препровождают назад в Калифорнию. По всему миру — от Франции и Алжира до СССР — ее сторонники кричат о сфабрикованности этого дела полицией. Везде, где ее провозят под охраной полиции, и белые и черные шеренгами стоят вдоль улиц, подставляя под объективы телевизионных камер плакаты и громко скандируя: «Свободу Анжеле! Долой политические преследования! Нет расизму! Нет войне!»

Ее прическа напоминает Шведу прическу Риты Коэн. Каждый раз, глядя на эту буйную шапку волос, он снова думает о том, как нужно было поступить в тот день в отеле. Нельзя было упускать ее, ни в коем случае!

Теперь он смотрит новости, чтобы следить за Анжелой Дэвис. Он читает о ней все, что можно найти. Он уверен: Анжела Дэвис — ниточка, следуя вдоль которой он сможет найти свою дочь. Он вспоминает, как однажды, когда Мерри жила еще дома, он как-то в субботу, во время одной из ее отлучек в Нью-Йорк, прошел к ней в комнату, открыл нижний ящик письменного стола и, устроившись тут же, прочел все бумаги, которые в нем обнаружил. Всю эту политическую писанину — памфлеты, листовки, размноженные на ксероксе брошюрки с сатирическими карикатурами. Среди прочего там был «Коммунистический манифест». Где она все это достала? Конечно же, не в Олд-Римроке. Кто снабжал ее этой литературой? Билл и Мелисса. И все это были не просто антивоенные воззвания, а пропаганда свержения капитализма и уничтожения правительства США, яростные призывы к насилию и революции. Ему было жутко читать эти аккуратно подчеркнутые ею, старательной ученицей, абзацы, но и прекратить это чтение он не мог… Теперь ему кажется, были там и писания Анжелы Дэвис. Проверить невозможно, так как ФБР конфисковало все бумаги. Рассортировали их как вещественные доказательства, разложили по конвертам, запечатали и вывезли из дома. Обсыпали все в ее комнате специальным порошком, стремясь обнаружить четкие отпечатки пальцев, годные для сравнения с теми, что уже хранятся в их криминальной картотеке. Затребовали все телефонные счета, чтобы узнать, куда звонила Мерри. Долго обыскивали ее комнату в поисках тайников. Сдирали ковровое покрытие, взламывали пол, отдирали стенные панели, снимали укрепленный под потолком плафон, перерыли все платья в шкафу, пытаясь найти что-то, спрятанное в рукавах.