Успокоенный сделанным открытием, Литтлфилд ушёл той ночью на бал, где веселился до 4-х часов утра. Уборщик знал, что 3 тыс.$ уже почти что в его кармане, отчего бы не повеселиться! Завтра он закончит с разборкой стены и… здравствуй, новый мир!… здравствуй, новая жизнь!

Утром в пятницу 30 ноября профессор Уэбстер примчался в Медицинский колледж. В тот день у него не было уроков, но он боялся оставить свои комнаты без присмотра. Осмотрев их и убедившись в том, что гвоздь в двери уборной находится на месте и никто дверь не открывал, убийца успокоился. Он даже потратил некоторое время на общение с Литтлфилдом, явившись к тому на квартиру, чего ранее не делал. Поведение уборщика окончательно усыпило все подозрения профессора – Литтлфилд был приветлив, общителен и даже рассказал ему о посещении ночного бала.

Профессор уехал домой, не догадываясь, что хитроумный ловчила обманул его. На свободе Джону Уэбстеру оставалось находиться несколько часов.

По мнению автора, есть ещё несколько моментов, на которые следует обратить внимание читателя. Прежде всего речь идёт о вовлечении Литтлфилдом во всю эту историю молодого доктора Бигелоу. Последний представляется в этой головоломке фигурой совершенно избыточной, но хитроумный уборщик, обращаясь к Бигелоу, несомненно руководствовался некими вескими соображениями.

Информация о молодом докторе, известная нам сейчас, убеждает в том, что Бигелоу уважал профессора Уэбстера и относился к нему весьма почтительно. Тем не менее, молодой доктор моментально предал своего научного руководителя, едва в отношении последнего возникли некие подозрения. Бигелоу даже не попытался предупредить профессора в отношении недружественных, мягко говоря, действий уборщика, мол, будьте осторожны, этот парень что-то против вас мутит… Хотя такое предупреждение выглядело бы вполне уместным и по-человечески понятным. Однако Бигелоу промолчал и тем предоставил Литтлфилду карт-бланш на возню в подвале. С чем мы имеем дело в данном случае? Как можно объяснить такое поведение?

Странное нежелание Бигелоу поддержать профессора Уэбстера [или хотя бы предупредить о возникших подозрениях] может объясняться особыми отношениями молодого врача и уборщика. Эти отношения в глазах Бигелоу перевешивали ценность лояльности Уэбстера. Мы не знаем, что могло питать эти особые отношения, возможно, новые исследования Исторического общества Гарвардского университета позволят прояснить данный аспект «дела профессора Уэбстера», но трудно удержаться от подозрений в криминальной природе оказанной Литтфилду поддержки. В этом месте опять приходят на ум подозрения в причастности уборщика к подпольной торговле трупами. Если его услуги на этом поприще расценивались как важные для колледжа и покрывались администрацией, то не следует удивляться тому, что простой уборщик умел находить подход к людям, занимавшим заведомо более высокую ступень в социальной иерархии. И доктор Бигелоу, зная истинный вес и влияние уборщика, почёл за благо поддержать все его инициативы и не вмешиваться в происходящее.

Как бы там ни было, мы можем не сомневаться в том, что простой уборщик Медицинского колледжа был вовсе не так прост, как это может показаться при поверхностном анализе ситуации.