– Знаю, знаю, сенатор! Мне самому тошнее всех. Однако делать нечего, надо покориться судьбе в силу нравственных принципов. Мне нужны деньги, но, Бог свидетель, при всей своей бедности и убожестве я не согласен покарать предка однорукого Пита за преступление, совершенное его потомком.

– Полковник, – взмолился Гаукинс, – будьте осмотрительны, не поступайте опрометчиво; вспомните, что это единственное средство для нас обоих раздобыть деньжонок, и, кроме того, даже в Библии сказано, что потомство наказуется за грехи предков до четвертого колена, хотя бы оно было ни в чем невиновато; мы же обратим этот закон в другую сторону, применив его по восходящей линии.

Полковник был поражен несокрушимой логикой этих слов. Он бродил по комнате в мучительной нерешительности и наконец произнес:

– Твои доводы отчасти резонны, и хотя мне жаль подвергнуть каре этого когда-то жившего на земле беднягу за мошенничество, к которому он не причастен, но если того требует долг, то мы обязаны выдать его властям.

– Я непременно сделал бы это, – сказал Гаукинс, повеселев и оживившись, – я выдал бы его, если бы даже в нем одном сосредоточилась целая тысяча предков.

– Господи Боже, да ведь это так и есть, – подхватил Селлерс, причем у него вырвалось нечто вроде стона, – он сохранил в себе частицу от каждого из них. В этом призраке вмещаются атомы священников, воинов, крестоносцев, поэтов и милых, очаровательных женщин – наследие людей всякого рода и сословий, какие только попирали землю в давным-давно прошедшее столетие и исчезли с нее целые века назад, а теперь мы своей магической силой вызвали их из состояния блаженного покоя, чтобы заставить отвечать за грабеж, совершенный в каком-то злополучном банке на окраинах Чирокской равнины. О, какое это жестокое оскорбление!

– Не говорите так, полковник, прошу вас, у меня сердце переворачивается, мне стыдно подумать о том, что я предложил…

– Постой, я придумал штуку!

– Вы подаете мне надежду. Говорите скорее, я погибаю!

– О, это совершенно просто и могло бы прийти в голову ребенку. Материализация этого субъекта удалась вполне, в нем нет никакого изъяна, и, насколько я мог подвинуть дело, оно сделано хорошо. Теперь же, если мне посчастливилось довести материализацию до начала нынешнего столетия, что же остановит меня на дальнейшем пути? Следует только продолжать начатое, и тогда дойдешь до нынешнего времени.

– Черт возьми, вот о чем я не подумал! – воскликнул Гаукинс, опять просиявший от радости. – Да, вам следует поступить именно так; удивительные у вас мозги! А скажите, потеряет ли он руку?

– Потеряет.

– И свой английский акцент?

– От него не останется и следа. Призрак будет говорить на наречии Чироки-Стрип и других отдаленных провинций.

– Полковник, может быть, он сознается…

– Сознается? Только в ограблении банка.

– Только? Да, но почему вы сказали только?

Полковник снова заговорил своим внушительным тоном:

– Гаукинс, он будет делать все, что я захочу. Я заставлю его сознаться во всех когда-либо совершенных им преступлениях. Их, должно быть, целая тысяча. Понял ты мою идею?

– Не совсем.

– Мы последовательно будем получать награды за розыск множества злодеев.