Они пристально посмотрели друг на друга. Литтел первым опустил глаза — а иначе Лиги мог простоять так весь день.

Лиги вернулся к себе кабинет. Литтел закрыл дверь своей кабинки и достал свои юридические тексты. Но статьи Гражданского кодекса упорно не желали лезть в голову — воспоминания о Кемпере Бойде заставили его рассеянно размышлять.

Конец 1953 года, Лос-Анджелес: они прижимают к ногтю похитителя детей. Тот достал пистолет — Литтел так затрясся от страха, что выронил свое оружие. Кое-кто из лос-анджелесской полиции не преминул посмеяться над ним. Кемпер же составил рапорт таким образом, чтобы выставить героем именно его.

Они опротестовывают решение о назначении пенсии родным Тома Эйджи — мистер Гувер хотел отдать ее шлюхе-жене Тома. Кемпер уговаривает его выплачивать ее лишившейся отца дочери: теперь у Хелен есть источник приличного дохода.

Они арестовывают Большого Пита Бондюрана. Он делает ошибку — решает поддразнить Пита на квебекском диалекте французского языка. Бондюран разрывает цепи наручников и пытается схватить его за горло.

Ему приходится прилюдно спасаться бегством. Большой Пит смеется над ним. Кемпер подкупает Пита и просит, чтобы тот не распространялся о случившемся, — для чего тому в камеру доставляют изысканную еду.

Кемпер никогда не осуждал его за трусость. Кемпер даже говорил:

— Мы оба стали работать в ФБР, чтобы не идти на войну, так что не мне тебя осуждать.

Кемпер научил его проникновению в чужие жилища — что крайне полезно для преодоления страха.

Кемпер говорил:

— Ты — мой духовник. Я с удовольствием поменялся бы с тобой ролями и выслушал твои признания, но, поскольку мои секреты будут похуже твоих, я всегда буду оставаться в выигрыше.

Литтел закрыл тетрадь. Гражданский кодекс оказался до омерзения скучным.

В «Памп Рум» яблоку было негде упасть. С озера дул промозглый ветер — казалось, людей вносило внутрь его порывами.

Литтел занял кабинет в дальнем углу. Метрдотель принял его заказ: два мартини и живо. В ресторане было красиво: цветные официанты и нарядная публика; все так и сверкало.

Принесли напитки. Литтел расставил их. Вошел Бойд — через вестибюль отеля.

Литтел рассмеялся:

— Только не говори мне, что остановился здесь.

— Мой рейс только в два ночи — надо же мне где-то ноги вытянуть. Привет, Уорд.

— Привет, Кемпер. За что выпьем?

Бойд поднял свой бокал:

— За мою дочь Клер, твою дочь Сьюзен и за Хелен Эйджи. Чтобы хорошо учились и стали лучшими юристами, чем их папаши.

Они чокнулись:

— Ни один из которых никогда не работал по специальности.

— Ну, ты-то был клерком в юридической конторе. И еще я слышал, что ты подавал судебные иски по делу о депортации и дело доходило до суда.

— Да мы и так неплохо устроились. Во всяком случае, ты. Ну, так что привело тебя в наши края?

— Мой новый временный работодатель заказал мне номер в дешевой гостинице близ аэропорта Мидуэй, но я решил шикануть, покрыв разницу из собственного кармана. А разница между мотелем «Скайлайнер» и «Амбассадор-Ист», знаешь ли, не маленькая.

Литтел улыбнулся.

— Новый работодатель, говоришь? Неужели тебя взяли в КОИНТЕЛПРО?

— Нет, все гораздо интересней. Я расскажу тебе после пары бокалов — когда будет больше вероятности услышать от тебя богохульство.

— Так я выругаюсь прямо сейчас. Ты только что так удачно пресек всякий треп, что я, мать вашу, прямо сейчас и выругаюсь.