Через два или три месяца все будет кончено.

Как это долго, два или три месяца!

Прости, Господи, мою неблагодарность!»

XLIV

Первого мая Антуанетта, как обычно, приехала в Виль-Давре около одиннадцати часов утра. Она нашла господина д'Авриньи еще на шаг приблизившимся к могиле.

В течение последних двух месяцев она замечала в его рассудке странные провалы и как бы начало безумия.

Когда разум сосредотачивается на одном, он затуманивается, как и взгляд.

Единственная мысль, которая еще светилась в его сознании, как блуждающий огонек, увлекала его к пропасти смерти. Господин д'Авриньи уже не замечал жизни.

Однако первого мая он сделал над собой усилие, как бы сознавая, что времени остается совсем мало, и с большим участием, чем всегда, стал расспрашивать Антуанетту об ее жизни и планах на будущее.

Антуанетта хотела избежать этого трудного для нее разговора, но он настаивал.

— Послушай, Антуанетта, — сказал он с безмятежной улыбкой, — оставь иллюзии о моем здоровьи, я не заблуждаюсь на этот счет. Я чувствую, что ухожу, моя душа спешит больше, чем тело, и иногда покидает этот мир ради другого, реальность ради грез.

Дело обстоит именно так, и я рад этому, Антуанетта. Иногда рассудок отказывается подчиняться мне, а это признак скорой смерти. Поэтому, пока он совсем меня не покинул, я хочу заняться тобой, моя дорогая девочка. Я хочу, чтобы твоя мать с улыбкой встретила меня на небесах. К счастью, сегодня я чувствую просветление и постараюсь выслушать тебя, не отвлекаясь. Расскажи мне, кого ты обычно принимаешь, Антуанетта?

Антуанетта назвала старых друзей, которые постоянно посещали особняк на улице Ангулем. Наконец, прозвучало имя Филиппа Оврэ.

Господин д'Авриньи попытался вспомнить его.

— Этот Филипп Оврэ, — спросил он, — из друзей Амори?

— Да, дядя.

— Он элегантен?

— Что вы, совсем нет!

— Молод и богат, насколько я понимаю?

— Да.

— Знатен?

— Нет.

— Он тебя любит?

— Боюсь, что да.

— А ты его любишь?

— Совсем нет.

— Ты даешь четкие и ясные ответы, — заметил господин д'Авриньи. — Любишь ли ты кого-нибудь, Антуанетта?

— Никого, кроме вас, — со вздохом ответила девушка.

— Но этого мало, Антуанетта, — заговорил старик. — Через месяц или два меня не будет, и после моей смерти у тебя совсем никого не останется.

— О, дядя, вы ошибаетесь, я уверена.

— Нет, дитя мое, я слабею с каждым днем. Чтобы пойти поздороваться или попрощаться с Мадлен, я уже должен опираться на руку Жозефа, а он старше меня на пять лет. К счастью, — добавил он, оборачиваясь к окну, — это окно выходит на ее могилу. В крайнем случае я смогу умереть, глядя на нее.

При этих словах старик взглянул на уголок кладбища, где покоилась Мадлен, но вдруг он приподнялся в кресле с неожиданной для него силой и воскликнул:

— Там кто-то есть! Кто-то стоит у могилы Мадлен! Какой-то незнакомец…

Он снова упал в кресло:

— Нет, это не чужой, это он!

— Кто он? — вскрикнула Антуанетта, бросаясь к окну.

— Амори, — сказал старик.

— Амори, — повторила Антуанетта, опираясь о стену и чувствуя, что у нее подкашиваются ноги.

— Да, он вернулся и прежде всего он пришел к этой могиле. Так и должно быть, это справедливо.

И господин д'Авриньи вернулся в свое обычное состояние отрешенности.