|
Неожиданно в собрании произошло сильное волнение. Вошел человек в темно-синем фраке, украшенном орденом «Почетного легиона». Одним жестом он успокоил волнение присутствовавших и, приблизившись к свободному креслу, занял его Ампер ничего не заметил и, окончив чтение мемуара, вернулся на свое место. К своему большому удивлению, он нашел кресло занятым. Смущенный Ампер, не решаясь что-либо сказать, повертелся около кресла, кашлянул, но незнакомец не обратил на это никакого внимания. Тогда, обращаясь к своим коллегам, Ампер заметил, что странно так бесцеремонно занимать чужое место. В ответ последовали молчаливые улыбки. Ампер обратился к Жоффруа Сент-Илеру:
— Господин председатель, должен вам заметить, что лицо, постороннее для Академии, завладело моим местом. — Вы ошибаетесь, дорогой собрат, лицо, на которое вы намекаете, является членом Академии наук. — С каких пор? — спросил Ампер. — С 5 нивоза VI года, — заметил незнакомец. — А по какой секции? — иронически улыбнулся Ампер. — По секции механики, — ответил тот. — Это слишком! — воскликнул Ампер и, взяв ежегодник Института, прочел под указанной ему датой: «Наполеон Бонапарт, член Академии наук, избран по секции механики 5 нивоза VI года». Ампер не узнал императора. Он рассыпался в извинениях. — Вот видите, сударь, какие неудобства получаются, когда не бывают у своих коллег. Я вас никогда не вижу у себя в Тюильри, но придется заставить вас пожаловать ко мне, хотя бы для того, чтобы сказать мне bonjour. Наполеон присутствовал на заседании до самого конца и перед тем как уйти еще раз обратился к Амперу со словами: — Вас, дорогой коллега, я жду завтра к обеду к семи часам. Я вас посажу рядом с императрицей; не примите ее за кого-нибудь другого. На следующий день Наполеон сел за стол, понапрасну прождав своего коллегу по Институту в течение часа… Ампер забыл притти… Однако при второй Реставрации Амперу пришлось пережить много неприятностей. Прежде всего его либерализм, хотя и расплывчатый, был неугоден воцарившейся реакции. Возвратившиеся эмигранты создали атмосферу такой реакций и белого террора, в которой всякое инакомыслие и либерализм вырастали в преступление. Несмотря на это, оппозиционные настроения в стране быстро росло. Любопытен следующий штрих. В секретных правительственных донесениях указывалось: в 1824 году подписчиков шести правительственных периодических изданий было 14344, а подписчиков такого же количества оппозиционных изданий было 41300 человек. Все акты террора санкционировались первоначально «Бесподобной палатой», названной так самим Людовиком XVIII за ее готовность одобрить любой декрет, в какой бы то ни было степени направленный против революционных завоеваний. Когда при втором возвращении Бурбонов началась чистка в Институте и в школе, все чувствовали себя под угрозой. Ампер уже до этого был временно отстранен от выполнения обязанностей инспектора. 1 января 1816 года он получил извещение о том, что его оклад уменьшен наполовину. За него заступается один из его друзей — Мен де Биран. Министр королевского правительства собирает более точные сведения, и 27 марта 1816 года Ампер вновь занял свое место в составе реорганизованного роялистами Института. Материальные условия жизни Ампера попрежнему очень тяжелы. После смерти матери он покупает совместно с сестрой маленький дом с садиком на улице Фоссесен-Виктор, 19. Антресоли в доме сдаются в наем из-за недостатка средств для содержания хозяйства. Уход за своим крохотным садом доставляет Амперу большое удовольствие. Он продолжает работать инспектором. «Вынужденный то заниматься проверкой классных работ учеников, то присутствовать на экзаменах, я не имею свободной минуты», — пишет он. |
