Герольт знал, как тяжело было произнести эти слова такому гордому и вспыльчивому человеку, как Морис. И он принял его извинения без злорадства.

— Ключи я бы достал с радостью, — сказал Герольт, — но об этом я могу пока только мечтать, Морис.

Махмуд и Саид, уходя из темницы, всегда оставляли кольцо со множеством ключей на вбитом в стену крюке перед входом в коридор. Снять эту тяжелую связку и пронести ее по воздуху на десять-двенадцать шагов Герольту было еще не по силам.

Внезапно Морис вскочил с места и снова начал, звеня цепями, ходить по камере. Герольт уже догадывался, что сейчас произойдет. И он не ошибся.

Француз воскликнул:

— Этот Махмуд обманул нас! Он мог привести Беатрису еще вчера днем! Чтобы устроить это, времени у него было достаточно! Солнце взошло уже дважды, а он все еще не выполнил своего обещания. — При этих словах Морис указал на пол коридора. Там находилось светлое пятно — солнце сейчас стояло в зените, и лучи его проникали в подземелье через трубу в потолке. — Чтоб его чума прибрала!

— Махмуд приведет ее, — возразил Герольт. — Он ни за что не откажется от возможности получить второй слиток. Чтобы подготовить такую встречу, действительно нужно время.

Но Морис не услышал завуалированного призыва к терпению.

— Что же тут готовить? Ведь мы подробно объяснили ему, что он должен делать. Нет, я знаю, что говорю, этот мерзавец нас обманывает. Он будет тянуть время до тех пор, пока его тупая голова не придумает, как вытянуть у нас второй слиток. И тогда он попросту сбежит!

— Ты просто бредишь, Морис!

— Нет, я вижу, что бедуин плевать на нас хотел! — прошипел француз.

Герольт подавил тяжелый вздох. Полтора дня назад Морис отдал надзирателю золотой слиток и с тех пор терзался ожиданием. Герольт пытался успокоить друга и переключить его мысли на что-нибудь другое. До сегодняшнего дня он легко поднимал французу настроение, когда просил его рассказать что-нибудь интересное из своей весьма бурной прошлой жизни, которая предшествовала его вступлению в орден тамплиеров. Но сегодня даже это не смогло отвлечь Мориса.

Внезапно Герольт, который продолжал сидеть, прислонив к решетке спину, услышал шум на лестнице.

— Тихо! — крикнул он Морису, который в своих неустанных странствиях по камере достиг задней стены. — Кто-то идет!

Морис поспешно засеменил назад.

— Господи, сделай так, чтобы это были Махмуд с Беатрисой! — возбужденно прошептал он и тоже начал прислушиваться к шуму, раздававшемуся из прохода. — Ну вот! Ты слышал? Это явно женский голос!.. Он ведет ее к нам!.. Благословен Спаситель, надоумивший меня довериться Махмуду!

Все, что Морис только что говорил о надсмотрщике, было немедленно забыто.

— Да, воистину твое доверие к Махмуду сверхъестественно! — не удержался Герольт.

Морис пропустил мимо ушей его колкость.

— Скорее! Дай мне твой узелок с драгоценными камнями!

Еще в ту ночь, когда Махмуд пообещал привести Беатрису в подвал, француз оторвал от своей одежды кусок ткани. Он обернул этой тряпицей четыре рубина и множество изумрудов, а затем связал ее концы. Чтобы драгоценные камни не выпали, Морис надергал из одежды ниток и как следует обвязал узелок. Ему пришлось долго уговаривать Герольта отдать большую часть их драгоценностей.

Теперь немец без слов вынул узелок из соломы, вложил его в ладонь Мориса и приготовил второй слиток. Махмуд, несомненно, сразу же потребует золото.

Решетчатая дверь, которая отделяла коридор от лестницы, открылась необычно тихо.