А даже если не так, не важно — я просто нуждался в отдыхе.

Корд много говорила по жужуле с Роском. Они расстались на лужайке перед скинией — ему надо было возвращаться на работу. Теперь им надо было решить какие-то общие вопросы. Вместо того, чтобы изложить всё в одном длинном разговоре, они звонили друг другу раз десять. Это действовало мне на нервы, и я мечтал, чтобы мы наконец заехали в такое место, где её жужула перестанет ловить. Однако постепенно я привык и задумался вот о чём. Если Корд и Роск столько объясняются из-за разлуки в несколько дней, то как насчёт меня и Алы? Из головы не шло потрясённое лицо Тулии. Думаю, она обиделась не столько за себя, сколько за Алу.

— Есть ли сейчас способ отправлять письма? — спросил я у Корд в перерыве между её микроразговорами с Роском.

— Отсюда это сделать не совсем просто, но вообще да, — ответила Корд. Потом широко улыбнулась: — Ты хочешь написать девушке?

Я не упоминал при ней Алу и вопрос задал самым нейтральным тоном, поэтому растерялся и даже обозлился, что Корд так быстро меня раскусила. Она всё ещё с удовольствием наблюдала за моей обескураженной физиономией, когда жужула вновь запищала, дав мне несколько секунд передышки.

— Расскажи мне о ней, — попросила Корд, как только дала отбой.

— Ала. Ты её видела. Та девушка, которая...

— Я помню Алу. Она мне понравилась.

— Правда? Я не заметил.

— Как и многое другое. — Корд сказала это таким невинным тоном, что я чуть не упустил смысл. Когда до меня дошло, я надулся и некоторое время молчал.

— Мы с ней почти всю жизнь враждовали. Особенно в последнее время, — сказал я наконец. — Потом у нас что-то началось. Довольно неожиданно. И это было по-настоящему здорово.

Корд благодарно улыбнулась и едва не съехала в кювет.

— На следующий день её призвали. Никто ещё не знал, что будет конвокс. То есть для меня она практически умерла. Мне было довольно паршиво. Я вроде как задавил эти мысли работой. Вчера — ощущение такое, что десять лет назад, — после воко у меня появился шанс снова увидеть Алу. Однако всего через несколько часов я принял решение сделать по дороге маленький крюк — который сегодня превратился в большой. Кстати, теперь я формально дикарь и могу никогда больше не увидеть Алу из-за того, что поддался фраа Джаду. Так что всё очень непросто. Не представляю, сколько бы нам пришлось говорить по жужуле, чтобы объясниться.

Тут снова позвонил Роск. К тому времени, как Корд дала отбой, у меня было готово продолжение:

— Учти, я не просто плачусь, как мне плохо. Всё здорово запутано. Это самая большая встряска со времён Третьего разорения. Происходит не пойми что — просто какое-то издевательство над каноном.

— Но у вас ведь не просто набор правил, — сказала Корд. — Вы так живёте ради чего-то более важного. Если ты сбережёшь главное, то остальное со временем распутается.

Такой ответ меня бы вполне устроил, если бы не одна загвоздка: уж очень это смахивало на то, в чём, по словам Крискана, обвиняют мифическое эдхарианское преемство. Поэтому я ничего не ответил.

И тут Корд расставила мне ловушку:

— Точно так же ты изводишься, разбираясь в своих отношениях с Алой, но если ты напишешь ей письмо — отличная, кстати, мысль, — ничего такого в нём обсуждать не надо. Пропусти это, и всё.

— То есть как «пропусти»?

— А вот так.