— Урнудцы, а позже троанцы подолгу странствовали между Пришествиями. Жюль говорит, возможно, именно это испортило их характер.

— Известен ли коэффициент пересчёта? — спросил Джезри, тоном показывая, что не даст увести разговор в сторону.

— Этим я и занимался. — Самманн благодарно кивнул Арсибальту и отпил воды. Эльхазгский климат вытягивал из тела всю жидкость. — Беда в том, что Жюль — языковед и никогда не интересовался такими вопросами. Он помнит хронологию в урнудских годах, но не знает, как пересчитать их в арбские. Однако я смог вычислить коэффициент, опираясь на некоторые зацепки...

— Какие? — спросил Джезри.

— Покуда мы эвакуировались из Тредегара, отряд долистов захватил штаб-квартиру псевдоматарритов. Теперь у нас в руках документы и синапы, которые ребята с Урнуда и Тро не успели уничтожить. Мои собратья всё ещё виртуализируют синапы... не важно. Главное, что на некоторых документах стоят даты в урнудских годах, и эти даты можно сопоставить с недавними событиями на Арбе.

— Погоди! Разве мы можем прочитать документ на урнудском? — спросил Арсибальт, усаживаясь за стол и отрывая себе вторую горбушку.

— Не можем. Но криптоаналитик видит, что многие документы имеют один формат, и находит в них последовательность символов, которая по всем признакам обозначает дату. Имена собственные записаны фонетическим алфавитом: урнудцы вытаскивают его на свет при открытии каждой новой планеты. Он тоже расшифровывается элементарно. И если мы видим в документе фонетическую запись «Джезри», а рядом имя его сокурсанта на пленарии...

— Мы можем заключить, что это отчёт о пленарии, на котором я выступал после возвращения из космоса, — сказал Джезри. — Его арбская дата нам известна. Отлично. Я согласен, что эти данные позволили тебе прикинуть коэффициент пересчёта из арбских лет в урнудские.

— Да, — сказал Самманн. — Остаётся погрешность, но я предполагаю, что в арбском летосчислении первое межкосмическое путешествие урнудцев началось девятьсот десять плюс-минус двадцать лет тому назад.

— То есть восемьсот девяносто — девятьсот тридцать лет назад, — перевёл я, но на этом мои способности делать арифметические вычисления в столь раннее время суток полностью исчерпались. Самманн пристально смотрел мне в глаза, словно говоря: «Да проснись же наконец и включи мозги!», но я всегда плохо считал в уме, а на людях — особенно.

— Между две тысячи семьсот шестидесятым и две тысячи восьмисотым годом от Реконструкции? — вступил в разговор новый голос. Я поднял голову и увидел Лио; он шёл через клуатр вместе с Жюлем Верном Дюраном. Судя по их виду, оба встали уже давно — надо думать, Лио выкачивал из латерранца информацию.

— Да! — воскликнул Самманн. — Время Третьего разорения!

Подошёл один из служителей Эльхазга, неся таз с очищенными и нарезанными фруктами. Он принялся раскладывать их по мискам, которые мы тут же передавали по кругу.

Жюль отломил кусок хлеба и начал жевать. Я удивился, зная, что он не может усваивать нашу пищу, потом сообразил, что он хочет таким способом обмануть голод.

— Секундочку, — сказал Джезри. — Ты выдвигаешь теорию, что тут есть причинно-следственная связь? Что урнудцы отправились в путешествие из-за  какого-то события на Арбе?

— Я просто говорю, что есть совпадение, о котором стоит поразмыслить, — ответил Самманн.

Мы ели и думали. Я начал есть раньше других, поэтому вкратце пересказал Джезри и Лио, а также тем, кто присоединялся к нам по ходу трапезы (в частности, трём долистам), суть наших бесед на мессале о Множественности миров. Я изложил концепцию фитиля, согласно которой Арб может быть Гилеиным теорическим миром для других миров, таких как Урнуд. Пришлось объяснять новоприбывшим, о чём мы говорили раньше, так что разговор ветвился и через несколько минут перешёл в общий гвалт.