-  Так. Надо сделать паузу.

    Сигизмунд встал. Походил по кухне. Покурил. Водка тем временем обустраивалась в своем новом обиталище. То есть, в сигизмундовом желудке.

    -  Должно сопротивляться. Не терять связи со своим поколением. Понял?

    Сигизмунд набрел на маркер и с превеликим энтузиазмом украсил светлые обои в коридоре гигантским кривоватым «пацификом».

    -  И хайр отращу, - пригрозил Сигизмунд «пацифику». - Уйду, блин, по трассе, только меня и видели… С песнями утреннего ветра по шоссе…

    Он захихикал. Какое-то время его сильно развлекала мысль о том, что, вот, придет Наталья и увидит «пацифик». Может, и в ней совесть проснется. Только поздно! Ибо Сигизмунд в это время будет уже с каким-нибудь дальнобойщиком продвигаться по направлению к солнечному Крыму.

    -  Там тепло. Там яблоки. Самостийность и Кара-Даг…

    Зазвонил телефон. Сигизмунд снял трубку. В трубке тарахтела Аська.

    Не слушая, Сигизмунд раздельно произнес:

    -  Твой проблем, Аська, в полном и бесповоротном отсутствии хайра. Поняла? Кобель тоже так считает.

    И положил трубку. И забыл.

    «Довгани» оставалось еще полбутылки. Это не дело. Чтобы оставалось. Должно не оставаться. Потребна изначальная пустота. Сигизмунд попытался влить в себя оставшуюся водку «винтом», но поперхнулся и облился…

    Затем Сигизмунд увлеченно музицировал под непрощающим взором деда с фотографии. Исполнял собачий вальс в исключительно грозном и мрачном до миноре. Брал устрашающие септаккорды и прислушивался к их ревущему замиранию в чреве пианино. В трезвом состоянии Сигизмунд умел одним пальцем проигрывать собачий вальс. Но сейчас эта незатейливая мелодия превратилась в источник бесконечных завораживающих комбинаций, по щедрости сопоставимый с ноктюрнами Шопена.

    Все очень просто. Врут все п-пианинщики. Септаккорд - это когда растопырить пятерню и добавить еще два пальца с другой. Веером. Сигизмунд с настойчивостью экспериментатора исследовал свое открытие. То убирал один палец, то добавлял сразу два. Старенький «Красный Октябрь» добросовестно стонал…

    Надо Аське позвонить. Рассказать. Не следует открытие в себе держать.

    -  Дед! - закричал Сигизмунд, обращаясь к фотографии. - Дед! Я открыл септаккорд!..

    Дед на фотографии упорно двоился в глазах.

    Кобель, который все это время исполнял свой долг и героически лежал у ног хозяина, вдруг сорвался с места и помчался к двери, заливаясь громким лаем.

    -  Кого там несет?! - грозно зарычал Сигизмунд и взял еще несколько «септаккордов». - Нету меня дома! Я творю!

    Звонили настойчиво. Кобель исходил на нет, вертясь и гавкая.

    Сигизмунд как-то разом поскучнел и покорно побрел по очень узкому коридору к двери - открывать.

    За дверью кто-то был. Сигизмунд сделал над собой усилие и заставил взгляд сфокусироваться на незваном госте.

    На площадке стояла давешняя аськина сестрица. Была строга и недовольна. Сигизмунд отступил на шаг, созерцая и недоумевая. Сестрица неопределенно множилась.

    -  Можно войти? - процедила она кисло.

    -  А ты кто? - спросил Сигизмунд, пошатнувшись.

    -  В каком смысле?

    -  Не знаю… Проходи.

    Он стоял, держась рукой за стену.