Изменить размер шрифта - +
За спиною его, со стороны поля, показывается на дороге что-то серое, запыленное, медленно и тяжело ползущее. В молчании подвигается оно, и трудно поверить, что это люди – так сравняла их серая придорожная пыль, так побратала их нужда и страдание. Что-то тревожное есть в их глухом, непреклонном движении – и беспокойно приглядываются люди с этой стороны.

 

А они идут, как слепые.

 

Слепые, уже почти смявшие испуганного Давида, который тщетно пытается противостоять наплывающей волне, останавливаются и ищут безгласно.

Бессильно тянутся серыми руками, нащупывая мертвое пространство; некоторые уже отыскали Давида и быстро обегают его чуткими пальцами – и голосами, подобными стону листвы под осенним ветром, еле колеблют застывший воздух.

Быстро наступившие сумерки скрадывают очертания предметов и съедают краски; и видно что-то безлицее, шевелящееся смутно, тоскующее тихо.

 

– Помогите найти Давида.

– Где Давид, радующий людей?

– Он здесь. Я уже чувствую его пальцами моими.

– Это ты, Давид?

– Где Давид?

– Где Давид?

– Это ты, Давид?

 

Испуганные голоса из тьмы.

 

– Это ты, Давид?

– Давид.

– Давид.

 

 

Пятая картина

 

 

Где же миллионы, которые ты мне принес? Вот уже час я ищу в бумагах копейку, одну только копейку, чтобы дать ее просящему, и ее нет… Что это валяется там?

Чего они хотят от бедного еврея, который уже истощил свою жизнь?..

Кто я, чтобы творить чудеса? Опомнись, Нуллюс. Могу ли я из одной копейки сделать две? Могу ли я подойти к горам и сказать: горы земли, станьте горами хлеба и утолите голод голодных? Могу ли я подойти к океану и сказать: море воды, соленой, как слезы, стань морем молока и меда и утоли жажду жаждущих? Подумай, Нуллюс!

 

Входит Сура и боязливо приближается к Давиду.

 

Чего тебе надо, Сура?

 

Сура так же боязливо и осторожно уходит.

 

 

Гул за окнами утихает – затем сразу становится шумным и грозным: это Сура известила народу, что необходимо ждать еще.

 

Встань же, Давид! (Поднимает Давида.)

Так пойдите же к тому, кто дал Давиду любовь, и спросите его: зачем ты обманул брата нашего Давида?

Зачем жизнь, если нет бессмертия?

 

Анатэма поспешно распахивает дверь на балкон и почтительно пропускает Давида, который идет, нахмурившись, поступью медленной и важной. Закрывает за Давидом дверь. Мгновенный рев сменяется могильной тишиной, в которой невнятно и слабо дрожит голос Давида. И в исступлении мечется по комнате Анатэма.

 

извивается под твоею пятою, как червь. Ну? Молчишь? Солги ему громом, молниями обмани его, как смеет смотреть он в небо? Пусть как Анатэма…

 

За окнами снова многоголосый рев.

 

Слышишь? (Насмешливо.) Это не я. Это – они. Шесть, восемь, двадцать – верно. У дьявола всегда верно…

 

Распахивается дверь, и вбегает Давид, охваченный ужасом. За ним волною врывается крик. Давид запирает дверь и придерживает ее плечом.

 

 

Давид отходит от двери и говорит таинственно в смущении и страхе.

 

Скажите, вы знаете наверное: у меня нет ничего?

 

Анатэма улыбается. За дверью справа голос Суры и стук.

 

 

Входит Сура, ведя за руку бедную женщину, у которой что-то на руках.

 

 

Простерши руки ладонями вперед, Давид медленно отступает, пока не натыкается на стену.

Быстрый переход