|
Летом по многим предприятиям Польши прошли забастовки. Особенно обеспокоила советских лидеров забастовка железнодорожников в Люблине, которая была объявлена всего за три недели до начала Олимпийских игр в Москве и блокировала один из самых важных железнодорожных путей, ведущих из ГДР в Советский Союз. Польские лидеры, однако, пытались всячески преуменьшить масштабы охватившего страну недовольства, представляя забастовки в Люблинском воеводстве досадным недоразумением. Первый секретарь ЦК ПОРП Эдвард Герек, отправившись в конце июля на отдых в Крым, взял с собой более 35 представителей польских властей. По свидетельству одного из бывших работников ЦК КПСС Владимира Воронкова, беседа между Брежневым и Тереком в Крыму и по содержанию, и по тональности была довольно ординарной и не отличалась от предыдущих «крымских встреч» этих руководителей. Терека только «пожурили» за то, что, принимая решение о повышении цен на мясо, польские лидеры не просчитали возможные социальные последствия и не организовали необходимой разъяснительной работы, что и вызвало кратковременные забастовки. Брежнев просил Терека не забывать о растущем в последние годы идеологическом противоборстве между социализмом и капитализмом и, намекая на разрабатываемые в Польше проекты некоторых политических реформ, заявил о неприемлемости политического плюрализма для социалистических стран<sup></sup>. В отличие от Брежнева, который проводил большую часть дня на пляже и в море, Герек выходил к морю редко и выглядел подавленным и мрачным. Он не смотрел столь любимых хозяином дачи западных боевиков и явно избегал привычного здесь общества и его развлечений. С другой стороны, Герек несколько раз в день связывался по ВЧ с Варшавой. Обслуживающий персонал и охрана не могли не видеть этих странностей в поведении гостя и по заведенному здесь порядку докладывали обо всем своему руководству. Сводки эти, естественно, шли и к Брежневу, и к Андропову.
<style name="15">Положение в Польше продолжало ухудшаться, и шифрограммы, которые Ю. Андропов получал ежедневно от резидента КГБ в Польше генерала Виталия Павлова, становились все более тревожными. Вечером 14 августа Андропов получил сообщение о начале забастовки на большой гданьской судоверфи им. Ленина. Образованный еще ранее в Польше Комитет защиты рабочих (КЗР) сумел вовлечь в забастовку весь 16-тысячный коллектив предприятия. Во главе акции оказался 36-летний рабочий-электрик Лех Валенса, отец шестерых детей, глубоко верующий католик и одаренный оратор. Еще в одной шифрограмме говорилось, что польские власти начали стягивать к Гданьску воздушно- десантные подразделения. Рабочие, однако, не давали повода для военно-полицейского вмешательства. Их поведение удивляло даже хлынувших на побережье западных корреспондентов. «Если бы Маркс ожил сегодня, — писал один из журналистов, — он не поверил бы своим глазам»<sup></sup>. И действительно, разгневанные рабочие в социалистической стране остановили работу портов, заводов и фабрик на всем Балтийском побережье. При этом главной формой их поведения были не манифестации и демонстрации, а коллективные молитвы. В Гданьске тысячи забастовщиков и членов их семей, стоя на коленях с обеих сторон судоверфи им. Ленина, молились и пели псалмы перед украшенным цветами портретом поляка — папы римского. Срочно вернувшийся в Варшаву Герек обратился к банковским консорциумам капиталистических стран с просьбой о новых спасительных займах. <style name="15">В Политбюро ЦК ПОРП явно не знали, что делать. Забастовки расширялись, захватывая другие города и воеводства; быстро формировалось и независимое профсоюзное движение «Солидарность». Приходилось идти на все большие уступки, однако лидеры «Солидарности», одержав одну победу, тут же выдвигали новые требования, включая и политические. 20 или 21 августа Э. Герек пригласил к себе ближайшего соратника Станислава Каню, секретаря ЦК ПОРП, отвечающего за партийный контроль над силовыми структурами Польши, и министра внутренних дел Польши Станислава Ковальчика. |
