Нужно было отвечать. Времени на обдумывание было несколько секунд. Я ответил: "Я уже говорил о своей вине на суде. Могу повторить это и на пресс-конференции. Какая разница?" "Ну вот и хорошо, — сказал Андропов. — Это правильное решение. А то подняли целую бучу вокруг вашего процесса. Кто вы по специальности?" — спросил он. "Экономист".

"Когда вы освободитесь, мы возьмем вас в наш научно- исследовательский институт". Я промолчал. "Есть ли у вас какие-нибудь вопросы или просьбы ко мне?" — спросил он».

Красин обратился с просьбой об освобождении одного известного диссидента, который отбывал в 1973 году наказание в психиатрической больнице. Он не называет фамилии, но я полагаю, что речь шла о П. Г. Григоренко, борьба за освобождение которого в это время велась в нашей стране и за рубежом.

«"Но ведь он больной человек", — возразил Андропов. "Я не врач, — сказал я, — но из общения с ним, а я его близко знал, у меня сложилось твердое убеждение, что он вполне здоровый человек. Но дело даже не в моем мнении. Я знаю, что недавно врачи рекомендовали его на выписку из психиатрической больницы, а прокуратура отменила это решение". "Я этого не знал, — сказал Андропов. — Если это так, то я посмотрю, что можно сделать. Вы напишите заявление о своих предложениях. Я с ним ознакомлюсь".

Как он понял то, что я ему сказал? Конечно, как торг: я прошу дать сдачу за свое участие в пресс-конференции. И он понял правильно. Разве меня волновала участь людей, о которых я собирался писать в заявлении? Волновала, но далеко не в первую очередь. Я заботился о другом — подготовить оправдание своему поведению в Лефортово, когда выйду на волю. Для этого я и просил дать сдачу людьми. Перед тем как отпустить меня, Андропов сказал: "Если у вас будут какие-либо жалобы, предложения, в том числе и личные, не стесняйтесь, пишите. Обещаю вам, что я прочту все и сделаю все, что можно". Аудиенция закончилась. Вошел Петренко и повел меня назад в камеру».

Известно, что пресс-конференция Красина и Якира состоялась. Она проходила в большом зале кинотеатра «Октябрь» на проспекте Калинина. Зал был переполнен. С точки зрения организаторов представления, все прошло удачно и цель достигнута. Эту акцию долго и по-разному комментировали в западной и особенно в эмигрантской печати. Позиция советской подцензурной прессы была однозначной, но общественность также много и по-разному оценивала проведенный спектакль. Разумеется, мало кто верил в искренность раскаяния Якира и Красина. Однако их моральная и политическая нечистоплотность была очевидна, а это, несомненно, и являлось главной задачей, которую ставил КГБ. Ослабло движение диссидентов, ослабли на некоторое время и репрессии. В 1974 году по политическим мотивам осудили 178 человек, в 1975 году — 96, а в 1976 году — 60.

С высылкой и выездом за границу большинства наиболее известных лидеров оппозиции ее масштабы внутри страны сократились, однако в целом оппозиция не исчезла. В ней начали участвовать новые люди. В оппозиционной среде стали появляться полуподпольные или даже глубоко законспирированные организации и группы, программные требования которых нередко строились на национальной и религиозной почве. Работы для органов КГБ, в частности для Пятого управления, хватало. На заводах и в НИИ, даже не имеющих отношения к оборонной тематике, стал усиливаться режим секретности; вводились пропуска в учреждениях, где раньше их никогда не имелось. Даже в обычную московскую гостиницу теперь было трудно войти без специального пропуска.

В своих нечастых выступлениях перед общественностью Ю. В. Андропов утверждал, что неусыпная борьба против диссидентов — одна из важных обязанностей возглавляемого им учреждения. В 1977 году в докладе по случаю 100-летия со дня рождения Ф.