— У Холмса, естественно!

Не знаю, то ли я плохо выражаю свои мысли, то ли Петруха не знаком с классикой детективного жанра, а может, сегодня повышенная солнечная активность, но коллега еще какое-то время смотрел на меня с легким недоумением. Потом, решив не углублять пропасть непонимания в наших рядах, он махнул рукой и буркнул себе под нос:

— Пошли, Василь Иваныч…

И долго еще я, идя позади приятеля, слышала его маловразумительное ворчание.

Офис многодетного Шерлока, судя по адресу, полученному от шефа, располагался на другом конце города. Петруха не рискнул ехать со мной общественным транспортом и тормознул частника. Я не упустила случая съязвить насчет его собственного «ландо», в очередной раз отказавшегося служить своему хозяину верой и правдой. На что приятель ответил невнятным междометием.

Быстро сговорившись с пожилым бородатым шофером, отдаленно напоминавшим Фридриха Энгельса в преклонном возрасте, Петька проявил благоразумие и усадил меня на заднее сиденье.

— Только молчи, Вася! — напутствовал коллега. — Не нарывайся на конфликт.

В ответ я лишь неопределенно хмыкнула: мол, постараюсь, но гарантий дать не могу. Петрухе подобная неопределенность пришлась не по душе, и он всю дорогу вертелся, посылая в мою сторону предостерегающие взгляды-молнии и строя зверские рожи. Такое поведение пассажира слегка взволновало товарища Энгельса.

— Молодой человек, вам следовало бы сесть сзади, — неожиданным тенором заметил он.

— Почему это? — на долю секунды Петька застыл на месте.

— Вы буквально глаз не спускаете со своей подружки. Того и гляди, дыру в обивке протрете, — усмехнулся в бороду Энгельс.

Я робко хихикнула с заднего сиденья, но, помня Петькины наставления, от комментариев воздержалась, хотя запросто могла отпустить какое-нибудь ядовитое замечание — и по поводу подружки, и по поводу обивки. Машина Энгельса — старенькая «Волга», с оленем на капоте и ручным управлением, по возрасту и по техническому состоянию вполне могла соперничать со своим хозяином. А то, что он называл обивкой, походило на древний, выгоревший, с проплешинами плюшевый плед, рисунок которого не смог бы опознать даже человек с богатым художественным воображением.

О чем-то в этом роде высказался и Петруха, что не вызвало восторга у владельца кареты прошлого. Он резко затормозил и зло потребовал:

— А ну, вылазь!

Тут уж я не удержалась и захохотала в голос.

Петька пытался что-то возразить, как-то оправдываться, пару раз даже выкрикнул: «Извините», — но Энгельс остался непреклонен.

— Выметайся! — упрямо повторил он.

Делать нечего, пришлось подчиниться. Однако Энгельс на этом не успокоился. Когда Петька покинул кабриолет, а я только продвинулась к выходу, дядька милостиво предложил:

— Девушка, а вы оставайтесь. Я вас бесплатно домчу, куда скажете.

В душе у меня прочно угнездилось чувство торжества, в отличие от Петьки, который окончательно осатанел. Я подумала, что бросать товарища в таком состоянии негоже. Еле сдерживая рвущееся наружу ликование, я вежливо отказалась:

— Спасибо, но мы уж вместе…

— Только не надо слов! — прорычал Петька, когда «Волга» с капризным Энгельсом укатила в светлое будущее.

— Хорошо, дорогой, как скажешь, — смиренно потупилась я. Впрочем, в мое смирение Петька ничуть не поверил: он снова издал грозное рычание голодного медведя, которого неосторожно потревожили во время зимней спячки, схватил меня за руку и потащил на автобусную остановку. Остальной путь до офиса детективного агентства «Шерлок и сыновья» мы проделали без приключений.