Впрочем, у Геннадия Петровича и Арсения на мой счет имелись какие-то свои планы, мне неведомые.

— Зачем повязку сняла? — мрачно спросил Арсений, глядя на меня исподлобья.

— А ты пробовал нужду справлять с закрытыми глазами? — в свою очередь поинтересовалась я. — Да не бойся, Сеня! Куда я денусь в таком виде?

— Я и не боюсь. Деваться тебе и в самом деле некуда — до ближайшей деревни километров двадцать. Но на всякий случай знай, у меня есть одна штучка… — с этими словами Арсений полез в карман джинсов, а я с интересом наблюдала за его неторопливыми движениями, прикидывая, что это у него в штанах за штучка, и потихоньку начинала замерзать. Я все-таки не Порфирий Иванов: зимний холод, пусть и не лютый, для моего организма противопоказан.

Наконец, Арсений извлек загадочную штучку из штанов. Ею оказался обычный пистолет. Вид оружия меня впечатлил, но не настолько, чтобы заставить отказаться от своих планов.

— Ты отвернешься или предпочитаешь наблюдать? — поинтересовалась я, хватаясь за пижамные брюки.

Арсений хмыкнул, но отвернулся и даже отошел на несколько шагов. Я села на корточки и принялась осматривать землю в поисках какого-нибудь подходящего предмета потяжелее. Он вскоре нашелся. Вот этот симпатичный камушек подойдет. Взвесив его на ладони, я убедилась, что камень достаточно тяжелый.

— Ты скоро? — через плечо спросил Арсений.

— Уже, — обрадовала я его, после чего размахнулась и с удовольствием опустила камень на головушку Сене. Что-то хрустнуло, парень хрюкнул, вроде бы даже удивился, но возмущаться не стал, а плавно опустился на землю.

— Отдохни пока, — посоветовала я Арсению. Он не возражал и, кажется, был рад возможности отдохнуть от дел неправедных. Прихватив пистолет, я направилась к машине. Геннадий Петрович уже начал проявлять нетерпение и даже вышел мне навстречу. Он быстро сообразил, что ситуация вышла из-под контроля и теперь развивается не по его сценарию. Пистолет в моей руке убедил Геннадия Петровича в правильности его предположений.

— Где Арсений? — задал разумный вопрос сыщик.

— Сынок ваш? — проявила я смекалку, чем невероятно расстроила Геннадия Петровича. Он вдруг зарычал и сделал шаг в мою сторону. Мне это не понравилось: кто знает, что у него на уме? Я без лишних церемоний нацелилась прямо в живот Геннадию Петровичу. То есть это мне показалось, что в живот, а сыщик почему-то скрестил руки в паху и зло произнес:

— Опусти волыну! Оружие — детям не игрушка.

— А кто сказал, что я играю? — пожала я плечами, но пистолет не убрала.

— Не шути, девочка, он может выстрелить.

— Может. Я даже уверена, что это случится, если вы не отдадите мне ключи от машины. Стрелок я неважный, да и пуля, как известно, дура. Так что не советую испытывать судьбу.

— Ты знаешь, что здорово рискуешь, девочка? — усмехнулся Геннадий Петрович.

— А я вообще рисковая девушка. Ключи, ну? — для убедительности я потрясла пистолетом, там что-то щелкнуло, и он сам собой выстрелил.

Я взвизгнула, а Геннадий Петрович почему-то сложился пополам и принялся злобно материться. Его виртуозное владение ненормативной лексикой впечатлило бы даже матерого прораба, а меня смутило до крайности. Однако и убедило в том, что рана не смертельна — тяжело раненный человек не может так душевно выражаться. Дождавшись паузы, я еще раз напомнила Геннадию Петровичу о ключах.