«При выборе супружеской пары, — рекомендовал Гюнтер, — следует избегать не только людей, о наследственной неполноценности которых говорит уже их внешность, но в определённых случаях также их братьев и сестёр, которые внешне кажутся здоровыми. Это, например, братья и сёстры слабоумных, братья, сёстры и дети эпилептиков, шизофреников и лиц, страдающих маниакально-депрессивным психозом. Избегать нужно также психопатов всех типов, истериков, кретинов, слепых и глухих от рождения (но не тех, кто стал слепым или глухим из-за заразной болезни или несчастного случая). Внешне здоровые братья, сёстры и дети наследственно неполноценных людей могут вступать лишь в такие браки, которые будут бездетными. Какие наследственные болезни исключают брак, зависит от требований к будущему потомству.

Желателен обмен свидетельствами не только о здоровье обручённых, но и о наследственных качествах их семей. Было бы большим прогрессом, если бы до государственного постановления о таком обмене в уважающих себя и заботящихся о своём потомстве семьях распространился такой обычай. Попноу даже считает, что обычай был бы лучше, чем закон».

До обычая, слава Богу, дело не дошло.

Впрочем, столько давший нацизму учёный неожиданно оказался не у дел. Сначала карьера Гюнтера стремительно шла вверх, его идея «нордизации» Германии имела огромный успех, но… Гюнтер сделал две непростительные ошибки: сначала оценил качества русского народа, с которым немцам предстояло сражаться по своей расовой шкале, и получилось, что качества эти не менее хороши, чем у нордических немцев (русских Гюнтер тоже относил к ариям), а потом он имел несчастье написать книжку с непритязательным названием «Внебрачные дети с точки зрения науки о наследственности». В ней он пригвоздил внебрачных детей с точки зрения расового анализа, сообщив, что им вообще было лучше не рождаться. Поскольку многие члены НСДАП были как раз этими самыми внебрачными детьми, то книга идеолога расологии Третьего рейха так и не увидела свет ни в 1943, ни в 1944 году — вообще никогда. С этих пор Третий рейх и Ганс Гюнтер разошлись, как в море корабли.

Другим известным идеологом расологии являлся Вальтер Дарре. Именно его труды вызвали бурные эмоции у юного Гиммлера. Именно книжки Дарре он штудировал, осознавая, какую беду несёт в себе еврейская кровь. Дарре был сильно увлечён древней историей. В 1933 году вместе с другим учёным профессором Германом Виртом он устроил большую показательную выставку «Немецкое наследие предков», причём практически все финансовые вопросы по организации выставки Дарре взял на себя. Выставка получилась грандиозной. Монументальной. Внушительной. Увлекавшийся древними корнями ариев Гиммлер не преминул её посетить. С увлажненным взглядом он переходил от экспоната к экспонату, а когда осмотрел всю экспозицию, то обратился к Вирту с предложением возглавить «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков». Вирт, который больше всего на свете мечтал найти прародину древних ариев и прикоснуться руками к бесценному наследию, конечно же, согласился. Вот так, на выставке, где под стёклами на витринах были представлены образцы древне-германского искусства и материальной культуры, и родился институт, вошедший в историю под именем «Аненербе» («Наследие предков»), которому выпала странная судьба — быть то ли символом немецкого возрождения, то ли диагнозом мракобесия и чертовщины.

Но первоначально ни о чём дурном даже и не мечталось! Вирту дали финансирование на очень простое мероприятие: найти древние артефакты, чтобы раз и навсегда доказать миру превосходство нордического гения и древность немецкого народа. Помешанный на Гиперборее и Атлантиде Герман Вирт честно занимался своими исследованиями.