Рики протянул руку и ухватился за молнию. Последним истерическим усилием он вырвал ее изо лба лидера ГСО.

Кровь залила лица обоих противников. Голова-на-Молнии с воплем отпрянул назад. Он не отпустил руки, но Рики удалось зацепить левый мизинец и сломать его. Звук был такой, словно сломалась ветка. Даже в угаре ужаса смерти и внезапной надежды этот звук вызвал у Рики дурноту.

Он скользнул вниз, между широко раздвинутыми ногами Головы-на-Молнии. Тот обернулся вслед за ним. Его лицо напоминало алую маску, оскалившуюся между двумя ртами. Здоровой рукой он схватил Рики сзади за пояс.

Рики вывернулся и всадил в живот Головы-на-Молнии один из оброненных им кривых ножей по самую рукоятку.

Голова-на-Молнии завопил и скорчился. Рики не был воспитан на боевиках и телефильмах, поэтому он не ожидал, что одна-единственная рана, какой бы тяжелой она ни была, может погубить человека. Поэтому он, не мешкая, начал шарить по полу в поисках другого оружия. Приметив одну из своих гаррот, лежавшую в тени около стены, он проворно нырнул за ней.

Когда он повернулся, Голова-на-Молнии навис над ним, словно небоскреб: он вытянул руки вперед, рукоятка ножа торчала из живота, словно фаллос мутанта, приготовившегося к изнасилованию.

Вскрикнув, Рики полоснул концом палки по горлу лидера ГСО.

Кадык Головы-на-Молнии провалился, закрыв дыхательные пути. Он попятился назад, схватившись руками за изуродованное горло. В бывшем универсаме повисла напряженная тишина.

Он пытался что-то сказать синеющими губами; на багровом лице начали проступать черные пятна. Опасливо держа гарроту наготове, Рики приблизился.

Голова-на-Молнии не мог произнести ни звука. Но Рики показалось, что губы обозначили слова: «Я тоже думал, что смогу изменить мир».

Ноги больше не держали этого сильного человека. Голова-на-Молнии тяжело рухнул на спину, корчась в судорогах и колотя пятками о скользкий от крови бетонный пол.

Рики заметил блеск второго ножа между коробками. Держась на достаточном расстоянии от зрителей, он поднял его, а также вторую палку.

Ножом он перерезал Голове-на-Молнии горло. Милосерднее было прикончить его, чем оставить биться в агонии. Орудуя ножом, Рики старался не смотреть в побелевшие глаза противника.

Он выронил нож и повернулся к зипам, готовый либо драпать, либо драться, словно берсерк, смотря по обстоятельствам. Защитники Общественности переглядывались.

— Ну ладно, — сказал один. — Что нам теперь делать?

Рики, опьяненный адреналином и первым в жизни убийством, не сразу понял, что с ним разговаривают.

— Что? — спросил он непослушным языком.

— Ты убил Голову-на-Молнии. Теперь ты наш вожак.

— Ты получил власть, — добавила девушка, зазывно улыбаясь.

Власть. Перед ним, словно перед путником, взошедшим на вершину холма, открылась прекрасная перспектива: собственная юная армия, готовая выполнить миссию, которую возложил на него гуру. Власть для реформ — власть изменить мир.

Потом он посмотрел на Голову-на-Молнии, распростертого у его ног в луже крове, вонючего от собственных испражнений. Он услышал последние слова Головы-на-Молнии, которые тот уже не смог произнести.

Прелестная перспектива превратилась в пропасть, бездонную и черную — это была чернота его собственной души.

Он попытался сказать «нет», но кислая рвота заполнила рот и исторглась из губ. Согнувшись, он проковылял через раздавшийся круг подростков и исчез во тьме. Никто не попытался остановить его.

Ночь Рики провел в каком-то темном и тесном укрытии. К счастью, его не обнаружили ни Гсошники, ни полицейские.