— И оказался прав, — самодовольно добавил мистер Сэлтер. — Главные улицы еще в порядке, а вот на боковых мы пару раз чуть не застряли. Еле добрались, точно вам говорю.

— Что ж, говорят, к завтрашнему утру снег растает, — сказала Джанин.

— Да, и тогда все мы утонем в слякоти, — проворчал мистер Сэлтер.

— Кто-нибудь хочет выпить? — спросил Джек.

— Я бы не отказалась от горячего шоколада, — откликнулась миссис Сэлтер. — Хочу прогнать холод из костей.

— А ты что скажешь, папа?

— Не откажусь.

— И я тоже! — выбрался из-под елки Сэм. Он копался там в коробках, высматривая собственное имя и повторяя «Ух!» всякий раз, когда его находил.

— Приготовлю каждому по чашечке, — сказала Джанин.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Эта картина мне знакома.

ПАТРОН: Надо думать, речь идет о полотне, а не о фотографии.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Да. Его автор — художник по имени Сальваторе Ториньо, не так ли?

ПАТРОН: В точку. Да, Ториньо — один из моих успехов.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Я и не знал, что он умер.

ПАТРОН: Нет, он жив и здоров. Чего не скажешь о его обожаемой матушке — ты видел ее на фото. Старушка посетила свою последнюю пасхальную мессу.

Звонок раздался ближе к вечеру. Джанин вместе с матерью Джека были на кухне, готовили праздничный ужин, а его отец вел крайне серьезный спор с внуком: «Нет, Сэмми. Едва ли Бэтмен поколотит Супермена. Не в честном бою, во всяком случае…»

Джек поднял трубку беспроволочного аппарата на втором гудке.

— Алло?

— Джек? — немецкий акцент в голосе был тяжелым и плотным, как коврижки в пироге «Блэквуд». Джек сразу его узнал.

— Мистер Либенстраум… Счастливого Рождества! — спохватился он.

— Я, я, и вам тоже счастливого. Простите, что беспокою дома, Джек, но я, похоже, не смогу вернуться сразу после праздников. Очень много дел накопилось.

— Жаль это слышать.

Либенстраум был богатеем из Германии, собирателем произведений искусства, купившим через посредника одну из работ Джека. Очевидно, она произвела на него впечатление, поскольку он связался с Джеком лично и заговорил о европейской выставке, а может, даже и о целом турне. Подобная возможность — из тех, что способны послужить трамплином для взлета карьеры художника.

Джек ни разу не встречался с коллекционером лицом к лицу. Немец уже две недели провел в городе, но дважды отменял назначенные было встречи, ссылаясь на занятость. В последний раз он заявил, что не успеет развязаться с делами до самого Рождества, которое проведет дома, но непременно вернется вскоре после Нового года.

— Мне самому очень обидно, Джек, — с сожалением сказал Либенстраум. — Я так хотел взглянуть на вашу студию, на работы. Сейчас у меня наконец появилось несколько свободных минут, но ведь уже слишком поздно.

Несколько свободных минут.

— А во сколько вылетает ваш самолет?

— Не раньше десяти.

— Что ж, если хотите, мы все же успеем повидаться, — сказал Джек. — Мне потребуется около часа, чтобы доехать до студии. Если такси еще берут пассажиров, подъезжайте и вы.

— Вы уверены? Я не против, мне делать нечего, кроме как пить шнапс в баре аэропорта, но вы… вы ведь должны побыть дома, в кругу семьи, нихт вар?

— Все нормально. Они поймут.

— Ну что ж, тогда… мне бы очень этого хотелось. И на сей раз я обязательно приеду, обещаю вам.

— Отлично! — Джек назвал Либенстрауму адрес, поблагодарил и повесил трубку.