— Знаете ли, — продолжал болтать он, давая, видимо, время Максу прийти в себя, — многие любят по утрам кофе. Говорят, что без чашки кофе чувствуют себя, как наркоманы без анаши или там кокаина… Возможно. А вот я люблю хорошо заваренный русский чай, мне так часто недоставало его…

«Конечно, зря старикан так уж расслабился, — подумал быстро Макс, соображая, что можно сделать. — Пожалуй, ничего. Жаль». Глаза его, чистые, ореховые с прозеленью, подвижное лицо отражали все, и старик рассмеялся.

— Вы — разумный молодой человек — просчитали быстро и поняли, что имеете на руках мелочь, а у меня — Джокер! Вы — умный мальчик, но вас надо долго и скрупулезно учить, чтобы вы научились владеть своим лицом, эмоциями, ну и так далее… Нет, я бы вас к себе не взял. Сейчас.

Максу очень хотелось лихо ответить старику, но тот был так вежлив, что ничего подобного же, острого, не находилось, а хамить не хотелось, он ощущал, что тут не то место, и старик оказался не совсем тот, каким Макс его представлял. Здесь хамить — значило бы выглядеть глупым. Но дальше молчать нельзя. А впрочем, почему — нельзя? Пока старик еще раз конкретно не спросит его о чем-то, Макс посидит, а может, и покурит, если хозяин разрешит.

А тот будто слышал мысли Макса.

— Мой юный друг хочет курить? Ради бога, пожалуйста, — и неуловимым, каким-то киношным жестом пустил по столу, ровно к Максу, пачку «Житана» и зажигалку.

Макс с наслаждением закурил, подумав, что через пять минут, если он не покажется в окне, начнутся «осада и война».

— Простите, — сказал хрипло Макс, голос осел от волнения, — но я должен дать знак своим друзьям, что все в порядке… Я подойду к окну…

Старик покривился.

Макс понял.

— Тогда позволите позвонить?

Старик опять покривился, но разрешил.

Макс жутко боялся, что у него станут трястись пальцы от ситуации, напряжения, нервов… Но, достав мобильный, понял все же, что он умеет держать себя в руках. Ни один палец не дрогнул. Ответила тут же Алена, тревожно и слишком громко. «Надо всему предприятию придать больше солидности, а то выглядит оно каким-то далеким детством», — подумал Макс и сухо сообщил:

— Это я. Все в порядке. Прошу всех быть дома. Отключаюсь.

Старик слушал его приказы и покачал головой, как бы что-то не одобряя.

— И что же это у вас за организация? И чем вы занимаетесь, молодые люди? Убиваете ненужных стариков? Я слышал о таком. Но вот вы почему-то внушаете доверие, и мне не кажется, что вы сейчас схватите топор и разрубите меня на куски, а потом разошлете малой скоростью, а?

Он нарочно говорил так смешно вроде бы и вместе с тем так тошнотворно, потому что несерьезно относился к Максу, в частности. И это было почти оскорбительно. Обидно.

Но Макс, сам не зная отчего, не находил в себе антипатии к старику.

— Понимаете… Мы хотим, то есть мои друзья и я, исправить вашу ошибку, скажем так, в отношении моего друга Ангела, вам знакомо это имя?

Старик кивнул, и на лице его появилось насмешливое выражение. Макс подумал, что он, конечно, еще сосунок и не ему тягаться с таким старым… Кем? Вором? Авторитетом? Гэбистом?.. Черт его знает. Но продолжать надо.

— Вам не нужно, чтобы я рассказывал историю Ангела (старик опять ухмыльнулся, отвратная у него эта усмешечка)… Вы, вероятно, думаете одно, я — другое (а что если Ангел врет? И я сижу здесь как чурка горелая и несу хреновину, а на самом деле… Но продолжать надо), возможно, правы и вы, и мы…

Старик опять кивнул.

— Я пришел за рукописью Ангела.