Миссис Ринальди прекрасно ориентировалась даже в полной темноте. Я слышал, как звук её шагов постепенно отдалялся. Я слышал, как она открыла другой шкаф, возможно, что это был большой сундук, чью тяжёлую крышку со скрипящими петлями она пыталась поднять в темноте. Я почувствовал сквозняк, меня обдало лёгким потоком воздуха. Он не был ни тёплым, ни холодным. Потом Миссис Ринальди подошла ко мне, двигаясь медленнее, чем до этого, как будто у неё в руках было что-то тяжёлое. Она села, вздохнув, и я услышал, как что-то поцарапало пол, недалеко от того места, где я стоял, хотя я не мог видеть, что это было.

Внезапно, тонкий луч света прорезал темноту, и я увидел, как Миссис Ринальди медленно открывает пальцем крышку длинного низкого ящика, из которого исходило свечение. Светящаяся щель увеличивалась по мере того, как приподнималась крышка, и комнату едва осветил бледный мерцающий свет, исходящий из глубины сундука. Источником этого света было некое раскалённое испарение, которое клубилось так, что казалось, словно оно хочет захватить весь мрак комнаты в своё блистательное королевство, которое находилось за пределами видимого мира. Казалось, что ящик бездонный. Меня привёл в себя шёпот Миссис Ринальди, которая сказала, чтобы я поставил бокал, находящийся у меня в руках, в этот ящик. Я поднёс руку с бокалом к флуоресцентному туману, к этому мерцающему испарению, который казалось, был наэлектризован, искрящемуся маленькими вспышками яркого света, напоминающие осколки бриллианта.

Я ожидал, что почувствую что-то, когда опускал руку в светящийся ящик, ставя бокал на неглубокое и твёрдое дно. Но я ничего не почувствовал, никакого ощущения, даже моей собственной руки. Я чувствовал энергию, но это была какая-то статичная энергия, водопад чистого света, бесшумно ниспадающий во мрак пространства. Если бы он мог говорить, то он рассказал бы мягким вибрирующим голосом об одиноком покое планет, необитаемом парадизе облаков, и антисептической бесконечности.

После того как я поставил бокал с вином и слюной в ящик, свет внутри приобрёл на мгновение розовый оттенок, затем снова стал сверкающе-белоснежным. Он принял подношение. Миссис Ринальди прошептала «Аминь», потом осторожно закрыла крышку ящика, и комната снова погрузилась во мрак. Я слышал, как она переставляла что-то в кладовке, что бы это ни было. В конце концов, зажёгся свет.

— Теперь ты можешь встать, — сказала Миссис Ринальди. — И вытри колени, ты немного испачкался.

Когда я закончил вытирать брюки, Миссис Ринальди начала снова расспрашивать меня, всё ли я понял. Я представил себе, как она произносит, «Не спрашивай о том, что ты видел в этой комнате». Но на самом деле она произнесла:

— Ты почувствуешь себя лучше теперь, но никогда не пытайся узнать, что находится в том ящике. Никогда не пытайся узнать больше об этом.

Она не стала ждать моего ответа, так как, будучи мудрой женщиной, понимала, что в такого рода вопросах нельзя верить словам и голословным обещаниям, несмотря на все искренние намерения.

Как только мы покинули дом Миссис Ринальди, мать спросила, что случилось, и я детально описал ей всё произошедшее. Несмотря на это, она терялась в догадках: хотя она и ожидала, что методы Миссис Ринальди окажутся более чем нетрадиционными, мать так же знала какое у её сына воображение. Все-таки она должна была верить в произошедшее, так как сама привела меня в дом Миссис Ринальди. После того, как я всё рассказал, мать только тихо кивала головой, возможно слегка изумлённо.

Я должен подчеркнуть, что вера матери в Миссис Ринальди не уменьшалась. Тот самый день нашего визита к пожилой женщине стал для меня началом удивительной жизни. Даже мой отец заметил перемену в моём ночном поведении также как и в течение дня.

— Мальчик теперь, кажется, стал спокойнее, — замечал он моей матери.