— Вот именно, — поддержала полковника Андронова. — Они, церковники то есть, и сами не всегда знают, что именно украли. Описи имущества составлены не в каждой церкви.

— Что верно, то верно, Лидия Сергеевна. — Кучеренко имел возможность во время командировки убедиться в правоте ее слов. — Имеет место, как говорится. Священник церкви архангелов Михаила и Гавриила, есть такая в Селиште, утверждает, что у них украли старинную икону «Иоанн Ботезаторул» и еще кое-что из утвари. А описи нет… Поди проверь. Думаю, правду говорит священник, хотя и не внушает особой симпатии. Участковый этим и воспользовался, закрыл дело под смехотворным предлогом. С этим участковым. Казаку его фамилия, надо разобраться как следует. Мы тут с ног сбиваемся, а он, видите ли, пальцем не желает пошевелить. Придется писать докладную руководству. Нельзя так работать. А о недействующих церквах и говорить не приходится. Зайти может каждый, кому вздумается. Есть одна такая церквушка в Цыбирике. Оттуда какие-то городские охотники, из Кишинева вроде, среди белого дня на глазах у людей подсвечники уволокли. Местного лесничего друзья, часто приезжают. Надо проверить этих охотников, как полагается.

Затем Кучеренко доложил по поводу подозрительных визитов незнакомого командированного Министерства культуры и врача из Оргеева к священникам.

— Похоже, что наводчик был этот командированный, — заметила Андронова. — Однако не мешает справиться в министерстве. А врач, возможно, действительно коллекционер. Их много нынче развелось. Мода, да и прибыльное это занятие. На все идут, разве только решетки сами не взламывают. Но осмотрительно работают. Имеют свою клиентуру, постороннему туда вход воспрещен. Масонская ложа.

— Думаю, Лидия Сергеевна, вы несколько сгущаете краски, не все коллекционеры такие, — заметил Кучеренко. — Мне встречались весьма достойные люди, настоящие любители искусства.

— А я и не утверждаю, что все, не о них сейчас речь. А настоящих любителей давно пора объединить в общество, вроде общества филателистов или нумизматов. Они же предоставлены сами себе, собираются где придется. В других городах такие общества давно есть. — Андронова говорила горячо, убежденно. Видно было, что эта проблема очень ее волновала. — Кто сейчас может сказать, какие памятники старины находятся в руках частных лиц? Никто. А ведь в законе об охране и использовании памятников истории и культуры прямо записано: собирание старинных документов, произведений живописи и древнего декоративно-прикладного искусства допускается при наличии специальных разрешений, выдаваемых и регистрируемых в установленном порядке. А те, у кого есть такие памятники, обязаны соблюдать правила учета, охраны и реставрации. — Она хотела еще что-то сказать, но ее остановил начальник:

— Пожалуйста, ближе к делу.

— А я и говорю по делу, Никанор Диомидович. — Андронова поправила сбившуюся на лоб прядь волос. — Помните дело Гавриша? Ну того, у которого украли коллекцию старинных орденов и медалей. Фалеристика называется этот вид коллекционирования, сразу и не выговоришь. Ценнейшее было собрание, его за семью замками надо было держать, да еще квартиру взять на пульт охраны. А хозяева квартиры ключ от дверей под коврик на лестничной площадке прятали. Один ключ у них, видите ли, был. А когда обворовали, фалерист прибежал к нам: караул, помогите! Удивительная беспечность. Пока нашли преступника — с ног сбились. А ведь можно было предотвратить кражу. Я вот что думаю: пора нам вместе с Министерством культуры и Обществом охраны памятников вплотную заняться коллекционерами. А то сейчас толком никто ничего не знает, даже музейные специалисты, где, что и у кого.

Настроение Андроновой можно было понять. Ее посещение музея не увенчалось успехом.