— Это я, значит, вор, а ты, падла, чистенький? Он, он во всем виноват, гражданин начальник, наводку давал и вещи с дела покупал, а теперь кружева плетет, падла. Нет уж, вместе будем дерево полировать. Хынку снова сделал попытку подняться со стула, но стоящий рядом Чобу мягко положил ему на плечо свою тяжелую руку, и тот сразу обмяк.

Заметно побледневший Воронков брезгливо пожал плечами:

— Чушь, бред сумасшедшего. Больной человек. Где доказательства?

При упоминании о доказательствах Хынку весь зашелся:

— Смотри, какой прокурор выискался, доказательства требует. Сам взвешивал еще вещички с дела, по шестьдесят копеек за грамм давал за скуржевые, а простые почти задарма брал. Шакал, барыга проклятый!

— Спокойнее, Хынку, давайте обо всем по порядку. — Ковчук счел, наконец, нужным вмешаться. — На чем взвешивал Воронков серебряные вещи?

— На весах, на чем же еще, зеленые такие весы, на кухне.

— В каком именно месте на кухне? Не можете ли поточнее?

— На кухне, я же говорю, в нише за занавеской.

Ковчук вопросительно взглянул на Кучеренко, который молча кивнул.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — полковник нажал кнопку звонка. Уведите арестованных, — приказал Ковчук.

Хынку быстро поднялся, сам, без команды конвоира, заложил руки за спину. Воронков же продолжал сидеть, понурив голову. Для него очная ставка продолжалась. Очная ставка с самим собой, со своей совестью, добрым именем, — со всем тем, что теперь осталось позади.

— Вставайте, гражданин, — поторопил его сержант.

Воронков очнулся, встал, не поднимая головы, скрылся за обитой черным дерматином дверью.

— С Хынку, пожалуй, все ясно. Уголовник, жалкий сломленный человек. А этому Воронкову что было нужно?.. — задумчиво, как бы размышляя сам с собой, промолвил Ковчук. — Никогда, наверное, не пойму. Все, кажется, было у человека — и так низко пасть…

— А что тут непонятного, Никанор Диомидович? Жадность фраера сгубила, как выражаются наши клиенты.

Все, кроме Ковчука, улыбнулись.

— Почему-то не каждого она, эта самая жадность, губит. Вот в чем вопрос. — Начальник управления помолчал. — Благодарю за службу. Все свободны.

Я потерял все, что может иметь полноценный гражданин нашей страны: любимую работу, уважение окружающих, доброе имя… Я всю сознательную жизнь восхищался и преклонялся перед искусством, музыкой, литературой. Теперь я буду надолго лишен этого. Во всем случившемся виню только себя и постараюсь честным трудом искупить вину перед народом, людьми…

…Одной из причин, способствующих совершению преступлений, следует считать отсутствие должной организации охраны церквей. В соответствии с законом организацией охраны церквей, которые являются собственностью государства, обязаны заниматься сельские Советы. Однако некоторые ответственные работники Советов… устранились от этого вопроса; больше того, даже запрещали организовывать охрану.

Другой причиной следует считать отсутствие описи церковного имущества, представляющего большую не только материальную, но и историческую и художественно-культурную ценность. Отсутствие описей особенно характерно для недействующих церквей, что затрудняет передачу находящегося в них имущества, в соответствии с существующим положением, финансовым органам, учреждениям Министерства культуры, а также действующим молитвенным учреждениям…

Исполком Приреченского райсовета в связи с особым определением Верховного суда сообщает, что создана районная комиссия по учету материальных и культурных ценностей, находящихся в пользовании религиозных объединений.