Я страдальчески возвела глаза к потолку.

    – И не спорь, твой хранитель лучше знает. Кстати, давно мечтал вывезти тебя на настоящий бал во дворце.

    С этими словами он выхватил у меня из рук пирожное и нагло съел, перемазавшись кремом и крошками. Вид у совенка стал совсем уж потешный, и вместо того, чтобы возмутиться, я весело рассмеялась.

    Укоризненно на меня взглянув, Оська тяжело вздохнул.

    – Ладно, давай быстрее вставай и дуй в ванную. Я – на кухню, тебе ведь надо что-нибудь поесть.

    Я кивнула и начала выбираться из-под одеяла, целеустремленно ползя к краю огромной кровати. Волосы встрепал легкий ветерок – мимо меня пролетел маленький совенок с очень важным поручением. Я грохнулась на пол, засмотревшись на его полет.

    Замок стоял на ушах. Фигурально, конечно. Слуги бегали, суетились, Дик не мог ни до кого доораться, а Ося с Лисом выкрикивали по тридцать команд и поручений каждые пять минут. Часть из них относилась ко мне, так что я чувствовала себя, как пленница у чересчур дружественных аборигенов. Несмотря на мои вопли и протесты, меня одновременно кормили, поили, одевали, мыли, причесывали, постоянно дергая во все стороны и уговаривая так сильно не орать. Главные садисты в лице Лиса и Сона бдительно за всем наблюдали до того момента, как меня начали мыть, заткнув предварительно рот очередной плюшкой. Процесс мытья они не увидели, так как их выперли за дверь, которую захлопнули у них перед носом.

    Но все когда-нибудь заканчивается, и через четыре часа мучений я была накормлена, расчесана, завита, одета и умыта. Меня все восхищенно разглядывали, как экспонат на выставке, раз по тридцать сообщая, какая я красивая.

    Меня немного качало, глаза, кажется, навсегда приняли выражение, в котором смешались обида и удивление. А еще мне казалось, что я уже не умею двигаться сама: во-первых, из-за корсета, а во-вторых – привыкла, что за меня все решают другие. Дышала я, кстати, тоже через раз.

    – Ну ты готова? – В комнату влетел радостный Оська уже в человеческом обличье.

    Одобрительно меня осмотрев и высказав комплименты зардевшимся горничным, он схватил меня за руку и куда-то уволок. Все, что я могла, – это постараться не споткнуться и не упасть в обморок. Корсеты – это зло! А про тридцать юбок я, кажется, уже говорила.

    Все уже нас ждали в столовой у камина. Когда я вошла, Дик посмотрел на меня с таким восхищением, что на минутку я почти полюбила эту одежду для пыток. Подумаешь, не могу дышать, зато какие у него глаза-а-а! Я споткнулась о край юбки и рухнула носом вниз. Корсет треснул, не выдержав издевательств, а прическа съехала набок, довершив картину. Кстати, подняв голову, я поняла, что у меня еще и кровь течет из носа, и зуб выбит. Так что моя бодрая улыбка повергла всех в полный ужас.

    – Врача! – заорал Оська, пытаясь меня поднять.

    Поднять-то поднял, а вот корсет упал на пол. Все тупо проследили за его полетом. – Одежду! – добавил он, прижимая меня к себе и запахивая в полы своей куртки. У Дика в руке треснул и разлетелся на мелкие осколки стакан с вином. Лис с Оськой укоризненно на него посмотрели.

    Три часа спустя.

    Я в новом платье и с новым зубом (прицепили между зубов что-то белое и просили не ковырять это языком), а также с новой прической осторожно спускалась на шпильках с лестницы, старательно улыбаясь собравшимся внизу мужчинам. Ося шел прямо за мной, готовый буквально ко всему. Я вцепилась руками в перила и спускалась боком. Мужчины ждали. Дойдя до нижней ступеньки, я облегченно вздохнула и, пошатываясь на каблуках, встала перед друзьями.