— Черт возьми, я в такие дела не вмешиваюсь! Часто я отдаю мадемуазель письма, даже не взглянув на конверт.

— Подумай, поройся в своих воспоминаниях. Ведь ты ни на день не расставалась с ней последние тридцать лет. Она непременно должна была тебе рассказать о таком дорогом, таком верном друге. Или хотя бы намекнуть…

— Нет! Говорю же тебе! — резко оборвала Анжелину служанка.

Анжелина почувствовала, что в глубине ее души зарождается смутная тревога. Разумеется, Малькольм Брунел был очаровательным мужчиной, куртуазным, безукоризненно воспитанным. Однако Анжелина не понимала некоторых его двусмысленных выражений, ей не нравилась его манера смотреть на нее.

«Почему Жерсанда, ставшая такой домоседкой, без малейших колебаний решила ехать в Люшон?» — спрашивала себя Анжелина.

Но было слишком поздно искать разгадку этой маленькой тайны. К тому же молодая женщина не хотела упускать возможность провести вместе с сыном три недели под крышей родного дома. В этот момент Анри проснулся. Он тут же увидел Анжелину и протянул к ней руки.

— Иди ко мне, мой малыш! — взволнованно воскликнула Анжелина.

Через час Жерсанда де Беснак, Октавия и лорд Брунел садились в фиакр, который они накануне наняли у некого Альбера Равье, сдававшего внаем три экипажа. В его конюшне, расположенной недалеко от ярмарочной площади города, стояли четыре вороных лошади с мощной грудью. У Равье работали знающие кучера, всегда одетые в рединготы и широкополые шляпы.

Анжелина, Розетта и Анри принялись махать руками вслед фиакру. Все происходило на площади с фонтаном, так что свидетелями отъезда стали Мадлена Серена, хозяйка таверны, и ее служанки. По воле случая при этой сцене присутствовали Жермена и Огюстен Лубе, направлявшиеся к вечерне.

— Гугенотка, якшающаяся с лордом из Соединенного Королевства! Ну и дела! — обратился сапожник к своей супруге. — Черт возьми! Если бы моя дочь не попала под влияние этой чудаковатой старухи…

— Вечно ты чем-то недоволен, Огюстен! — заметила Жермена. — Прекрати ворчать, а то вечером у тебя заболит живот. Посмотри, Анжелина, похоже, довольна. А как она прижимает малыша к груди! Как жаль, что она никак не выйдет замуж. Господи! До чего же красивая девушка!

— Да уж! — откликнулся сапожник. — Только надо, чтобы она нашла обувь по размеру!

Это было любимое выражение Огюстена Лубе, всегда вызывавшее у его клиентов улыбку. Жермена ласково ему улыбнулась.

Глава 3

Возвращение в родные края

— Тужьтесь, мадам, хорошенько тужьтесь! Еще раз! Еще! — умоляла Анжелина. — Крепитесь! Все скоро закончится!

Рожавшая женщина покачала головой. Ее лицо было искажено не только от боли, но и от возмущения. В голубых глазах читалась паника. Мать и бабушка поддерживали женщину за плечи и тоже подбадривали ее:

— Тужься, Морисетта, тужься! Он выходит, твой малыш! Слушайся мадемуазель Лубе!

— Надо же, дочь моя, ведь это твой четвертый стучится в дверь! Для других ты так не старалась!

Морисетта глубоко вздохнула. Ее лицо вновь исказилось от боли. Затем она нагнулась вперед, сделав над собой невероятное усилие. Из ее груди вырвался протяжный крик, а молодая повитуха обхватила своими тонкими руками головку ребенка.

— Браво! Он здесь! Продолжайте тужиться, иначе вы сожмете его плечи, мадам, — посоветовала Анжелина.

Роженица захрипела от изнеможения, но прислушалась к совету. Через мгновение ребенок полностью вышел из материнского чрева.

— Прекрасный мальчик, — сказала Анжелина.