|
Нашему спортсмену важно стать если не первым, то хотя бы вторым, и за это другому судье обещают пятое место для участника из его страны. А еще какому-нибудь судье говорят: «Ты нашего фигуриста ставишь на второе место, а я на следующих соревнованиях тебе помогу, потому что я знаю, что ваша страна пошлет такого-то спортсмена, и я поставлю его на такое-то место». А третьему судье можно предложить: «Ты мне помогаешь в парном катании и ставишь мою пару на второе место, а мой друг-судья, который будет судить мужчин, поднимет твоего одиночника туда-то. У вас в парах все равно претенденты на 10–12 места, вам без разницы, а одиночник у вас претендует на место повыше, и для вас это важно. А для нас не принципиально, у нас одиночники на этих соревнованиях не борются за призовые места». Или: «Наш спортсмен по-любому первый, а кто будет третьим – нам все равно, можем вашего сделать».
Начинается сложнейшая шахматная партия. Один судья ничего решить не может, здесь нужна комбинация, чтобы складывался пазл. Это очень трудная многоходовая работа. Основная задача судьи – уметь хорошо считать. Совсем недавно Ламзин прочел в книге, написанной известной спортивной журналисткой, очень точную фразу: «В фигурном катании по тем временам триумф порой отделял от трагедии один-единственный (зачастую проплаченный) судейский голос. Или – негласный приказ». По тем временам… Да, сегодня о торговле местами в фигурном катании не говорит только ленивый, а тогда, в конце семидесятых, это можно было обсуждать только шепотом, и уж конечно тщательнейшим образом скрывать от самих спортсменов, которые ничего этого знать не должны были. Итак, возлюбленная Мишки Болтенкова попала со своим партнером в юниорскую сборную Союза, а Вика Лыкова целыми днями рыдала, виня себя за срыв проката и за то, что так подвела Валеру. А потом Валера Ламзин узнал, что косметичку из Викиной сумки вытащил Мишка. Для своей подруги старался, хотел помочь ей занять место повыше. Драка между недавними друзьями была, конечно, обоюдной, но пострадал в ней только Болтенков, которому Ламзин сломал нос и челюсть. Разумеется, были вызваны и милиция, и «Скорая», и уголовное дело возбудили по признакам причинения телесных повреждений средней тяжести. Однако Валера молчать не стал и рассказал следователю все в подробностях. Так что и против Мишки Болтенкова дело возбудили, только не за насильственное преступление, а за корыстное – кражу. По советским законам кража личной собственности считалась уголовно-наказуемой только в том случае, если размер похищенного составлял не менее 50 рублей. Викина косметика, конечно, столько не стоила, но вот старинные сережки, подаренные прабабушкой, которая получила их тоже от кого-то из предков, имели цену немалую. Вмешалась Федерация фигурного катания, и оба уголовных дела прекратили в связи с передачей виновных на поруки, тем более все похищенное у Вики Лыковой было ей возвращено, а насильственные действия Валеры Ламзина казались если и не оправданными, то во всяком случае совершенными в состоянии сильного душевного волнения и потому заслуживающими известного снисхождения. Дружбе Валеры Ламзина и Миши Болтенкова пришел конец. Оба они через несколько лет закончили карьеру фигуристов, поступили в институт и стали тренерами. У Болтенкова тренерская работа пошла более успешно, в его группе катались мастера спорта, среди его учеников были чемпионы России. А Ламзин тренировал ребят помладше, работать со старшими юниорами и со взрослыми спортсменами ему не давали. Такова была система, и поделать с этим никто ничего не мог. Но Валерий Петрович свою работу не просто любил – он дышать без нее не мог, и на судьбу не роптал. Каждому свое, в конце концов. И вдруг ему объявляют, что он уволен. Ни с того ни с сего. На ровном месте. Оказывается, есть какой-то новый закон, и согласно этому закону человек, привлекавшийся хоть когда-нибудь к уголовной ответственности за насильственное преступление, не имеет права работать с детьми и подростками. |
